11.ПТИЦЫ ПРОЖИТЫХ ЛЕТ (стихи в прозе)
Есениана
Черника и брусника
Чудо-рыба
Родина цыгана
Ангел и Демон
Сквозняк
Птицы прожитых лет
Элегия
Облака
Быльё
Монетка
Внучка деда Мазая
Антония
Седые косы
Бродячий пес
Ковыльный венок
Тень
Розовое варенье
Доброе утро, любимая!
Мертвые зеркала
1. ЕСЕНИАНА
Женщина распахнутыми до сердца глазами смотрела в синее небо на синей воде и вдыхала теплый свет разгорающихся звезд.
Она чувствовала, как вместе с воздухом ее обволакивает безграничное очарование, которое, если пить, то невозможно напиться, потому что оно было упоительным.
Женщина цепенела, благоговея от нахлынувшей нечаянной жажды. Над нею таяли облаками крылья легендарных гигантских птиц. Далекий девичий смех перекликался радостно с белым перезвоном берез, вызваниванием ив, плачем глухарей, заливистых бубенцов и дремной рыбацкой песней. Шумели тростники, слышались не то тальянка, не то ливенка. Пахло яблоками и медом. Ели мягкими колючками лили запах ладана…
Наконец теплая зелень заголубела в небесном песке. Закадил черемуховый дым. На воде высветились желтые поводья месяца. Синее, голубое, алое, зеленое, рыжее, золотое – забрезжило последним всполохом дня. Запереливалось, прежде чем роща не покрыла все это синим мраком.
«Береза забирает боль, ива утоляет слезы, осина очищает, дуб дарит силу»…- вспоминались ею былинные предания. «Ой! Нет! Грех-то какой! Нельзя верить в неживое! Прости меня, Господи!»- перекрестилась женщина украдкой. Но не выдержала – обняла маленькими детскими руками березу так, что та застонала, зашевелила листвой. А с самого берега уже звала ива, и два дубочка воинственно топорщились, протягивая корявые крепкие ветви. «Дайте силы мне! Дайте силы!»- шептала она в исступлении.
Медленно раскрывались ночные душистые цветы для небесного венчания. И, прежде чем вернуться в избу, она вдохнула в себя ненаглядный синий вечер со всеми звуками, запахами, движениями, светом.
И от этого вздоха зародилась в ней синеглазая душа русского поэта.
2. ЧЕРНИКА И БРУСНИКА
Благословенно родное Подмосковье! Сколько битв пережила родная земля! И германцы тут след свой оставили, и татары, и свирепый гунн.
Бают старые, Подмосковье все трижды на костях стоит!
Уже много-много веков назад защищали наши прадеды землю русскую! Но враги – не пироги, находились опять и опять! Они грабили поселения, вырубали леса, уводили в полон лучших женщин и крепких подростков.
Битвы долгие, жестокие окропили леса. Капли крови врагов черно-синие в траву падали, превращаясь в чернику-ягоду.
Кровь же пращуров наших прорастала брусникой в ельниках…
Ты попробуй чернику спелую! Пускай зубы от нее станут сголуба! Разве есть что на свете слаще крови врага побежденного!
Надкуси и бруснику алую. Разве есть что целебнее силы родных мощей?!
3. ЧУДО – РЫБА
Amore и море звучало одинаково, потому что делало её легче. И море и любовь ассоциировалось со счастьем. Ах, море! Светинка казалась себе невесомой, когда шла по длинной мокрой песочной полоске, и та не проваливалась под её весом. И Светинка не оставляла следов.
Девочка пела высоко и нежно, как поют, наверное, только ангелы…
Это пение слушали волны, преклоняясь пред ногами Светинки. Слушала жар-птица, распластавшаяся по небу оранжевыми перламутровыми крыльями и поглядывающая на девочку огненным глазом-солнцем. А ещё слушала какая-то гигантская рыба, плывущая метрах в двадцати от берега.
Когда Светинка увидела большой плавник, она остановилась от неожиданности. И рыба остановилась. Нет. Она не ушла под воду. Она жадно в воде ловила звуки, которые доносились с берега. Светинка опять пошла. И рыба поплыла за нею. Тогда Светинка решила спеть специально для рыбы самую свою любимую песню. И она её спела. И рыба все это время шла за нею.
На пустынном диком пляже давно никого не было. Лишь впереди показалось несколько рыбаков.
Девочка вдруг вспомнила о том, что рыб можно ловить, что они предназначены для того, чтобы их кушали в варёном или жареном виде. Но таких больших рыб, как эта, она никогда не видела. И, поэтому ей показалось невозможным поймать такую рыбу.
Девочка крикнула рыбакам:
-Смотрите, какая рыба! Вы можете поймать её?
Рыбаки ахнули, и стали разворачивать сети.
Рыба остановилась в воде. Её плавник развернулся на 90 градусов и, медленно рассекая ленивые вечерние волны, поплыл в глубины расплавленного янтаря.
Девочка глянула на небо. Но и птица отвернулась от неё, закрыла огненный глаз-солнце, растворилась в предвечерье, раскидала перья по воде.
На Светинку накатила волна, замочила ножки. И девочка вдруг стала проваливаться в мокрой дорожке, что разделяла море и сушу.
Девочка давно выросла, но до сих пор не поняла, почему эта сказка никогда больше не возвращалась к ней.
4. РОДИНА ЦЫГАНА
Умирала мать на девятом этаже белой больницы. Просила в бреду положить ей в руки горсть земли с Родины.
Цыган сидел и думал: где же её Родина? Может быть, город Орджоникидзе? Мать говорила, когда он родился, падал крупный ровный снег, и ветер не колыхал его.
А, может быть, Каспийск? Послать детей, пусть привезут песка с побережья моря-озера?
Нет-нет! Это Курган! Поля-поля… А в подлесках из-под земли сыраны-суханы лезут!
Вздохнул цыган. Всю жизнь мать бродила по свету. Вовсе это не Сибирь, а Подмосковье. Берёзы белые! Запах ландышей и осин после дождя. Ровный ковёр травы, как в Берендеевом царстве.
«Где же её Родина?» - думал цыган. Вспоминал байкальские сопки, подножья которых лижет хрустальная вода. Там, где растут багульник и царские кудри, где шумит тайга кедрами.
Вспоминал Питер, холодный, каменный, строгий. Ветряный Финский залив.
И вдруг осенило его: Родина цыган – Дорога! Где бы ни были они, куда бы не ездили – в памяти оставались то поезда стук, то ржание лошади, то шепот автомобильного колеса.
Спустился цыган вниз, собрал пыль придорожную, поднялся в больницу к матери и вложил её в руки.
-Вот тебе, - молвил, - земля с Родины.
Улыбнулась мать в бреду, точно во сне. Крепко-крепко землю в руках зажала.
На следующий день глаза открыла. А через неделю на ноги встала и забыла болеть.
До сих пор, говорят, живёт. Только бродить не бродит, а жадными глазами на дорогу смотрит.
5. АНГЕЛ И ДЕМОН
И надо же было угораздить меня влюбиться в Демона! Я думала, они страшные. А этот был красив. Я случайно увидела его в толпе, и поняла – мне без него не жить!
Я думала, они алчные до наших душ. И, чтобы сделать ему подарок, черной ночью я вынула душу свою из тела. И душа моя устремилась туда, где жил Демон, увлекая меня за собою. Она откуда-то знала, где его искать.
Душа светилась от любви. Мой Демон удивленно взглянул на меня и на мою душу.
- Тебе туда нельзя! – сказал он и закрыл передо мною врата Ада.
В обнимку со своей неприкаянной душою, я возвращалась домой, и тут увидела Ангела.
Он смотрел на меня влюбленными глазами, полными слез. Он принес мне в подарок свои крылья. Но я отказалась от них.
Тебе туда нельзя, - сказала я. И закрыла перед ангелом дверь в свою спальню.
СКВОЗНЯК
На седьмом этаже небоскреба жила прелестная девушка, которая не догадывалась, насколько она хороша. Долгими вечерами любовалась девушка угасающими отблесками зорь: то розовых, то сиреневых, то лиловых, и в глазах ее отражался пурпур облаков. Она открывала окно и протягивала руки к звездам, и те с радостью садились ей на ладони, смеясь и подмигивая.
На ее подоконнике жили многочисленные цветы, которые радовались, когда девушка поливала их, называла каждого по имени, сама им задавала вопросы, сама же на них отвечала, потому что голос цветов был ей непонятен. Цветы любили, когда ее легкие руки задумчиво порхали над клавишами старенького пианино, а от голоса девушки долго и трепетно вздыхали и росли…росли…
Увидел как-то девушку вездесущий ветерок, по имени Сквозняк, и насмерть влюбился в нее с первого взгляда.
-Ах! – сказал он, - Как хороша! – обернувшись винтом вокруг маленькой фигурки.
-Ох! – воскликнул, - Как удивительна! – играя мягкими кудрями ее русых, вызолоченных последним лучом солнца волос.
-Ух! – выдохнул, Как волшебна! – подслушав стихи, слетавшие с ее милых губ. Но девушка закрыла окно. И Сквозняк бился о форточку всю ночь, изучая каждый вздох, отразивший сон девушки.
Наутро он залетел в комнату снова, сорвал, как мальчишка, с пианино ноты и закружил по комнате.
Девушка не рассердилась, а рассмеялась, ловя непослушные листки бумаги. Сквозняк раздувал ее юбку и рюшки на рукавах, целовал ее лучистые глаза, нежные щеки и блестящие зубы в невинной улыбке…
Несколько цветов, видя такое безобразие, хотели остановить шалуна, ухватили его за фалды развевающегося плаща и, не удержавшись на подоконнике, с дребезгом упали на пол.
-Мои цветы! – воскликнула девушка, закрывая все ходы и выходы для сквозняка.
Но было все равно поздно.
На следующий день девушка заболела. Это была не то Ангина, не то Грипп.
А что вы думали? Что-то путевое могло родиться от Сквозняка?
7. ПТИЦЫ ПРОЖИТЫХ ЛЕТ
Мне навстречу шел старик. Он нес на плечах прожитые годы. Усталыми, замученными грифами сидели они на сером пальто и мудро глядели по сторонам. И я видела их, как вижу тебя.
Старик под тяжестью ссутулился и с трудом передвигал ноги. Вдруг прожитые годы взметнулись с плеч перепелами. Старик выпрямился, обернулся, узрел кого-то в окне третьего этажа, и лицо его помолодело в доброй улыбке. Там, за занавеской, находился источник его счастья. И это, конечно, была женщина. Он прошел мимо, весь, обернувшись к ней. Кто был там, за окном? Может быть внучка? Или дочь? Жена? Приятельница? Последняя любовь?
Он скрылся за поворотом.
А птицы прожитых лет еще долго летали в округе и пели от радости. И я слышала их песню, как слышу тебя.
8. ЭЛЕГИЯ
Я думала, что мне делать с сыном, он опять принес пару за поведение…
Мы еле поместились в лифт. Я со своими заморочками и соседская девочка с виолончелью в большом черном футляре и портфелем для нот.
Девочка мычала под нос неуверенным детским голосом элегию Маснэ, совершенно не обращая на меня внимания. Звуки незаметно как-то просочились в мое сердце, и я поймала себя на том, что слышу густое и волнующее пение виолончели: «О, где же вы дни любви…» Ни о какой любви я и не помышляла, но музыка уже прорастала во мне душистым соцветьем.
Лифт открылся. Я замешкалась, разглядывая невольную попутчицу.
Девочка смело вышла на метельную улицу в леденящий ветер, точно прыгнула в холодную воду. И я, поеживаясь, за ней.
Я подумала, что нежной виолончели, наверное, холодно там, в черном футляре. Инструмент от порывов ветра бился о тоненькие ножки. Тогда я подумала, что этим ножкам тоже холодно, уж больно они тоненькие.
А девочка все мычала себе под нос тягучую мелодию.
Когда мы поравнялись с мальчишкой из третьего подъезда, он стал собирать под ногами снежные шарики, приготовленные по всей вероятности специально для этого случая.
Не обращая внимания, опять же на меня, точно я была из другого мира, мира взрослых, он стал обстреливать девочку снежными боеприпасами, попадая то в ее тоненькие ножки, то в виолончель. Я отметила про себя, что стрельба происходила весьма деликатно. Ни в голову, ни во что другое мальчик не целился. Поэтому не стала вмешиваться.
Девочка перестала петь, но не останавливалась, а только сморщила носик. Очевидно, ей очень хотелось запустить снежком в этого оболтуса, но она не решалась оставить портфель и футляр с виолончелью, понимая в то же время, какая она глупая и удобная мишень.
Наконец, мальчишка совсем осмелел в своих безнаказанных притязаниях. Он сгреб в охапку пушистого снега, встал перед ней, перегородив дорогу и мне, всем видом показывая, что этот снег сейчас окажется на ее пушистой шубке. Мы остановились.
Мальчишка демонстративно высыпал у ее ног свой «подарок».
-На, подержи, ее нельзя ставить на землю, - неожиданно для нас обоих сказала девочка.
«Узурпатору» ничего не оставалось, как принять виолончель в одну руку, а портфель в другую. И тут, почувствовав себя на свободе, маленькая шалунья стала забрасывать мальчишку снежками, весело смеясь. Хохотал и мальчишка. Создавалось такое впечатление, что он именно этого и добивался.
Я прошла дальше, улыбаясь, как будто эту победу одержала я сама. Мой внутренний голос пел счастливой виолончелью элегию Маснэ: «О! Где же вы, дни любви??!…»
Хотя ни о какой любви я и не помышляла. Я думала, что мне делать с сыном, он опять принес пару за поведение.
ОБЛАКА
Они дарили друг другу…облака.
У обоих были фотоаппараты. Их коллекция состояла из нескольких альбомов и десятка два больших фотографий в рамках, развешанных по стенам.
Они везли их отовсюду: с замшелой по весне Чукотки, туманного Чопа, с ветряного Забайкалья, с теплых и частых озер Сибири. Облака были совершенно разные, невероятные, радужные, сказочные…
Однажды супруги поругались. Из-за мелочей. И разошлись.
Светлана убрала со стен облака и закинула их сгоряча за диван. А Валерий, глядя на это, хлопнул дверью, разбил о ступеньки фотоаппарат и решил больше никогда, никогда…
Валерий очень скоро сошелся с другой женщиной. Светлана же еще пару лет загружала себя работой, чтобы его забыть. Наконец, и она нашла себе нового спутника жизни.
Проходили годы. Пустые. Бездарные. И бездушные. Иногда они смотрели на небо, но с досадой отводили взгляд. А по ночам им снились …облака.
Он не выдержал первым и, купив в магазине акварель, начал рисовать. Валерий все хотел изобразить то, самое первое облако, с чего все началось. Они со Светланой не успели его когда-то сфотографировать и часто вспоминали в свои лучшие дни.
Душа его разрывалась от спокойствия и благополучия. Он искал в небе ответ, выходя по вечерам в открытое поле. За рыхлыми тучами, беременными дождем, легкие перистые подкрылки, точно прочтя мысли Валерия, либо прятались за эти темные тучи, либо улетали еще выше в небо, убегая от безнадежности его мыслей, не в силах помочь. Слишком нежные и слабые, чтобы справиться с болью, поселившейся в человеке, они не находили в себе столько божественной силы, сколько было в том первом облаке, с которого все началось.
Валерий ждал его и звал. И однажды поздно ночью оно получилось. Прозрачное, розовое, точно небесный цветок, решивший еще раз раскрыться, облако растеклось само на огромном ватмане, расстеленном по всей кухне, точно движение души. Пока это розовое чудо сохло на полу, Валерий прыгал вокруг, как мальчишка, зажав зубами крик радости. Получилось! Первый раз в жизни! Получилось!
Осторожно Валерий поцеловал в лоб спящую женщину, которая жила с ним все эти годы, свернул в трубочку ватман и тихонько закрыл дверь.
Ему отворил мужчина.
-Вам кого?
-Её.
А она уже стояла у порога, изумленно раскрыв глаза.
-Оно? – взволнованно развернул на весь пролет лестницы Валерий свое розовое облако.
-Да – улыбнулась Светлана…
… Они долго лежали на траве, обнявшись, и глядя на фиолетовые перья гигантских крыльев, порхающих среди звезд.
-Фотоаппарат не возьмет. Может, заснять на кинопленку? – спросила Светлана.
-Я не могу без тебя жить, - ответил Валерий.
10. БЫЛЬЁ
Я пришла на край света, утирая слезы. На вершине обрыва стояла древняя старуха, широко раскинув руки. В один рукав влетали ветры, неся с собой пылинки, семена и камни и, вылетев из другого, скрывались в неизвестном направлении.
Я подошла к ней. Женщина не посмотрела на меня, лишь слегка шевельнула бровью.
-У меня сгорел дом, - сказала я.
-Я знаю, - ответила старуха.
-Я хочу уйти от своего одиночества.
-Я знаю, - не моргнув глазом, повторила старуха.
-Кто ты? – спросила я.
-Ты знаешь…
Я опешила.
Внимательно глядя на нее, и ничего не зная и не понимая на самом деле, я принялась анализировать. Что означают эти ветры? Семена? Эти тысячи сконцентрированных коротких жизней, улетающих в разные стороны по всему свету? Это быльё? Не от того ли все быльем порастает? И эти камни… Время – разбрасывать камни… и время – собирать камни… Эта старуха – Время?
Старуха, улыбнувшись, сказала:
-Да.
Она читала мои мысли. Царственно развернув голову, старуха глянула мне прямо в глаза, и от этого я превратилась в маленькую песчинку. Меня тут же подхватил волшебный ветер, и я, влетев в левый рукав времени, вылетела из правого. Теперь я могла различать быльё. Летая по свету, я видела, кому Время дарило розы, кому семена ромашки, другим доставались васильки и лютики. Мое пепелище поросло крапивой.
Сделав круг, я вернулась на край света, представ перед старухой в прежнем виде.
-Ну что, ушла от одиночества? - спросила Время, и тут же сама ответила, - Нет!
Я не знала, что сказать, и опустила глаза в землю, чтобы снова не превратиться в песчинку.
-Вспомни о том, кто поверил в тебя. И возвращайся. Тебе еще не время…
И я вернулась.
11. МОНЕТКА
В город опять пришел дождь. А здесь в переходе под электричками не капало. Народ проходящий, все прилично одет, не как у них в брошенной деревне Стародымово. Притулилась Августина к перильцам, обе рученьки вперед протянула. За день кто-то рублик в них положил.
-Дай Бог здоровьица, - послала вслед благословение, да так и осталась стоять с монеткой в руках. Ладони чистенькие, маленькие, сухонькие. Августина их долго разглядывала. А что делать то? Думала, к чему эти линии? Вся жизнь прошла как дождь, один, сероглазый дождь. Теперь и жить негде и помирать не на что.
А мимо неё шел Валька. Работяга, но пьяница. Ему как раз рубля до поллитры не хватало. Раз прошел мимо Августины, два прошел. На третий не выдержал, подходит:
-Слушай, мать, дай рубь, будь человеком.
Августина как стояла, так и продолжала стоять. И прохожие не понимали, толи просит она, толи пьянице тому Вальке монетку протягивает. Взял Валька рубль и пошел, «Спасибочки» на прощанье брякнул. Августина даже не расстроилась. Что ей с рубля то толку?
К понедельнику Валька из запоя вышел и ушел в работу, как в запой. Денег заработал. Стал долги раздавать. Шел по переходу. Смотрит, Августина стоит, снова рублик в руке держит. И так ему стало жаль старушечку, маленькую, тихую, покорную такую, аж под ложечкой засосало. Как же мог он у неё, паршивец такой, последнее забрать тогда? И потянуло его к бабульке той неземным притяжением. Подошел, сгреб в охапку, поцеловал в самую маковку, в чистенький старенький платочек. Августина только ахнула.
-Что ж ты, мать, тут так и стоишь?
-Стою, вот.
-А живешь то с кем?
-Да, ни с кем.
-А где?
-Да, ни где.
-И я ни с кем, - вздохнул тяжело, шатнуло его от переживаний, аж отошел на несколько метров, точно взрывной волной отбросило.
Походил-походил, будто веревочкой привязанный, по кругу. Достал сигареты, закурил.
-Курить вредно, - тихо сказала Августина, не глядя на Вальку.
-А мне некому говорить, что вредно, вот и курю, - Валька хитро улыбнулся, взглянул на старушку из-под козырька поломанной кепки, решил позабавиться еще, что ли, - мать, а рубь дашь, мне на пиво не хватает.
-Пить вредно, - возразила Августина.
-А почему в прошлый раз дала?
-Жалко тебя стало.
-А теперь не дашь?
-А теперь не дам.
-Ишь ты, идейная, - усмехнулся Валька-пьяница, - да я так, мать, проверял тебя. Хошь, пойдём ко мне? Хошь, насовсем?
-Я тебе зачем? Старая?
-А ты мне говорить будешь, что вредно, а что полезно.
-Тебе что, никто не говорит?
-Говорят, да как-то неубедительно.
-А ты пьяный дурной?
-А я завязал. И курить брошу. Хошь, брошу? Мать, пошли ко мне жить!
… С тех пор Августина живет у Вальки. Правда, он курить не бросил, и попивает иногда. Дак тож, иногда!
12. ВНУЧКА ДЕДА МАЗАЯ
Не то, чтобы она была первой красавицей, но этой девочке радовались все! Ей улыбались знакомые и незнакомые люди, подмигивали мальчишки, и даже школьная повариха старалась налить в её тарелку побольше борща.
Все дело в том, что в глазах необыкновенной девочки жили сотни маленьких солнечных зайчиков. И даже если девочка грустила, они прыгали, освещая все вокруг добрым сиянием.
Вы хотите спросить, откуда в глазах девочки появились солнечные зайчики? Да, просто, когда она была маленькой, поехала как-то весной со своим дедом Мазаем в лес во время паводка. Дед её Мазай нормальных зайцев в лодку собирал, а весенние солнечные блики воды в глаза восторженной внучки попрыгали.
Вот и живет теперь девочка с солнечными зайчиками в глазах. Вы не встречали такую?
Я встречала!
13. АНТОНИЯ
Я долго мечтала об этой кукле. Тревожный взгляд её зеленых глаз не давал мне покоя. Но кукла с римским именем Антония оказалась фарфоровой, да к тому же коллекционной, с настоящим сертификатом подлинности, поэтому непомерно дорогой.
Проходили долгие дни в ожидании денег. Я заходила в магазин, посмотреть на куклу.
Наконец, Антония заняла достойное место на моем фортепиано. И в комнате стали происходить совершенно невероятные вещи. Каждый раз что-то падало с полок и разбивалось, как будто комната наполнилась невидимыми малыми детьми. Неожиданно для всех расцвели кактусы, которые торчали без дела уже двадцать лет.
А вчера ночью я проснулась оттого, что на меня кто-то пристально смотрит. Во взгляде Антонии не было тревоги, а какая-то жестокая любовь и едкий укор. Я подумала обо всех своих не рожденных детях. У меня бы их могло быть много. Я поняла, какая сила заставила меня заполучить эту куклу. И поняла, что Антония хотела сказать мне.
14. СЕДЫЕ КОСЫ
Я ещё помню те времена, когда женщины с косами ходили. Седыми косами, уложенными короною на голове. Те женщины убирали хлеб, валили лес, стояли на заводе у станка. Они носили серые телогрейки и сапоги.
Женщины с седыми косами возводили города и строили каналы. Они на своих грубых руках нежно вынянчили и выпестовали страну.
А ещё женщины с седыми косами знали много сказок. И в детстве я жадно слушала. А теперь с благодарностью их возвращаю. Я знаю, каждое слово мое, каждая моя мысль оценивается строгими судьями моего детства. И нет ничего справедливее этого жюри. Потому что оно в сердце.
Мои сказки для вас, Ангелы с седыми косами на голове!
15. БРОДЯЧИЙ ПЁС
Аннушка жалела пса. Тот приходил весь в репьях, с перебитой лапой, или пораненным ухом. Быстро вылизывал из миски нехитрое угощение. И засыпал тут же в прихожей на квадратном куске затертого персидского ковра.
Пёс поскуливал во сне, рассказывая о чем-то своем, жалуясь, очевидно Аннушке, насколько судьба к нему несправедлива.
Аннушка заботливо мыла пса в теплой пенистой воде, вычесывала из его сбившейся шерсти зубастую череду и колючки, приговаривая при этом:
- Ты мой хороший!
Через недельку-другую шерсть у пса начинала лосниться, голос креп, а в глазах появлялась уверенность. И пес уходил.
А Аннушка садилась к окну и глядела на дорогу, вздрагивая от малейшего шума. Мимо проходили люди, другие псы домашние и бродячие. Мимо проходила жизнь.
А Аннушка ждала своего бродячего пса.
Она и теперь его ждет. Если увидите его, скажите, пусть возвращается.
16. КОВЫЛЬНЫЙ ВЕНОК
В доме умалишённых лежала старуха. Она ничего не говорила уже несколько лет и умела спать с открытыми глазами. Когда это происходило, можно было заглянуть в её сумасшедший сон. И я заглянула.
Во сне она стояла на песчаном откосе и держала венок из ковыля. Мимо проплывали лодки. Много лодок. И на них – люди. Много людей. Но, приглядевшись, я поняла, что это не совсем люди…
-Я помню тебя, - говорила старуха, примеряя свой венок, - я родила тебя от гусляра, Гудим, ты первая моя юношеская песня…
И снова подплывала лодка.
-А…Ненагляда моя, - вздыхала старуха, гладя прекрасную деву по хмельным волосам, - отец твой был таким ненаглядным, таким синеоким, глядела бы и сейчас, не нагляделась. Вот и родилась ты от взглядов моих лёгкою, точно вздох реки…
Венок из седого ковыля никому не подходил, был он белый, точно сплела старуха его из своих волос.
-Здравствуй, здравствуй, Вятко старшенький и Вязга придира, видно не любила я отца вашего так, как должно, вы уж простите меня, грешницу, если что не так. Донимала я его, а вы от сомнений моих народилися…
-Дай-ка и тебе веночек примерю, Неёла моя, неудача. Всю то жизнь ты со мной жила, всю-то кровушку выпила. Но, куда ж от тебя денешься, доченька, какое ни есть, а родное дитя.
Речи её слагались, точно стихи. И дети её странные со странными именами были не детьми, а чувствами, которые возвращала на проплывающих лодках река её жизни.
-Берестинка, родная, доведётся ли ещё хоть разок на лес взглянуть, - говорила старуха, или, - И Завид здесь, и Нечай, и Смеян, как я рада, рада вам, детки…
Мне казалось, что я давно-давно слышала эти имена, и они будили что-то на дне глубинной памяти моей, которая просыпалась там, во сне у старухи и таяла снова, точно туман у песчаного откоса…
…Вдруг зрачки прояснились, и старуха увидела меня, а я увидела своё удивлённое отражение в её сумасшедших глазах. Я знала, что у этой женщины никогда не было детей, и некому было подать воды. И я, наполнив стакан водою, принесла ей. Старуха не хотела пить. Но она обрадовалась, засуетилась, заворочалась, достала из-под подушки венок, видно совсем недавно сплетённый из белого ковыля, совсем такой, как во сне, и дрожащими руками бережно положила мне на голову. Венок пришёлся как раз в пору.
-Ты пришла ко мне, моя младшенькая, - произнесла она первое и последнее, что услышали в больнице, -моя Сказка!
17. ТЕНЬ
Она любила Его, как облака любят крылья.
Она бежала за Ним, как бежит за нами мысль.
Она не давала проходу, как воздух. И, казалось, нет от Неё спасенья.
Он бежал от неё всю жизнь, пока сил хватало дышать. Но судьба остановила их на крутом повороте тек внезапно, что у него зарябило в глазах.
И Он почувствовал пустоту. Такую тоску чувствует Галактика, раскрутившись в одну нить.
Причина оказалась в Ней. Им завладела Она, пока бежала за Ним. Завладела целиком. И, чтобы забрать Себя, он побежал за Ней, но понял, что Она стала всего лишь тенью. Его Тенью.
18. РОЗОВОЕ ВАРЕНЬЕ
Я думала, тайна - внутри этих благоухающих лепестков. Роза торжествующе возвышалась над домашними цветами, излучая столь изысканный аромат, что те решили: эта царственная особа достойна занять лучшее место в комнате – на рояле, в резной хрустальной вазе.
Я всё ждала, что она раскроется, лепесток за лепестком, расскажет о загадке любви и очарования. Я целовала эти лепестки, как матери целуют щёки своих младенцев. Казалось, ещё немного, и я окунусь в новую сказку, как в сон.
Но утром я проснулась и поняла – что-то не так. Взглянув на рояль, я увидела лишь голый стебель с жалкими колючками. Цветок осыпался. Но тайны под лепестками не оказалось. Сердце моё сжалось от обиды. Я не думала, что так быстро проходит любовь. Один за другим я собрала алые бархатные, ещё живые лепестки в ладонь. Во мне всё бунтовало от несправедливости. И даже слезинки выкатились из глаз, упав на одинокий стебелёк. Может быть от этого, я с удивлением заметила, что под листиком пробивается маленький зелёный росток зыбкой надеждой.
Всю последующую неделю я посвятила себя стебельку, на котором когда-то обитала прекрасная роза. Я подрезала его сверху и снизу, пересадила из хрустальной вазы в обыкновенный глиняный горшок, полила и накрыла стеклянным колпаком.
Зелёный росток освоился очень быстро. Наверное, мои слёзы явились тем самым элементом, от которого зависела его жизнь. Через некоторое время он пустил новые листья и корни, и настолько окреп, что мог обходиться без стеклянного колпака.
А весной я пересадила его в землю возле дома. Шикарный розовый куст с бархатными цветами радует моих друзей до поздней осени. А на зиму я укрываю его хвойными ветками.
У меня так и не получилось новой сказки. Я не узнали ни тайну любви, ни тайну очарования. Зато из ароматных розовых лепестков я научилась готовить варенье. Когда ко мне в гости приходят поэты, художники, музыканты, я угощаю их розовым вареньем. От этого, уверяю Вас, они пишут прекрасные стихи, музыку и радуют меня новыми полотнами.
19. ДОБРОЕ УТРО! ЛЮБИМАЯ!
Иногда встаешь «не с той ноги», и будто выпадают из рук вожжи удачи.
И волосы не хотят укладываться, и автобус уходит из-под носа. Бормочет обиженный желудок на неудачный завтрак. А на ноге к тому же образуется какая-нибудь занудливая мозоль.
В такое утро я шла на работу, угрюмо думая о ее бесполезности, и считая бездарные дни до получки.
Тут, на асфальте, прямо передо мною появилась надпись: «Доброе утро! Любимая!» Три слова и два восклицательных знака были выведены старательно, белой краской.
Я улыбнулась. И ответила неизвестному художнику: «Доброе утро!»
Как человек мыслящий, я, конечно, понимала, что эта надпись не для меня. Но что-то внутри растаяло. Я стала представлять, что некто таинственный встал на несколько часов раньше, а может быть, ночью, специально, чтобы поднять мне утром настроение, начертал метровые буквы на моем пути. Потом я стала примерять эту роль своим друзьям и знакомым, представляя, как бы каждый из них это делал. Картинки получались более чем забавными. И на работу я пришла в прекрасном расположении духа, шутя, смеясь и подпрыгивая.
С этого и началось.
Я теперь специально не садилась в автобус, а шла пешком через эту надпись.
«Доброе утро! Любимая!» - здоровалась со мной дорога. А я, точно пересекала чью-то любовь, подпитывалась от нее положительными эмоциями. И жизнь моя стала походить на бразильский сериал с одной и той же серией.
Очень скоро я заметила, что и старые бабушки, и тетеньки, и молодые девушки, ступая на эту надпись, и читая ее содержание, совершенно преобразовываются, как после купания в волшебной реке, молодеют и хорошеют на глазах.
Я поняла, что каждая из них в глубине души надеется, что она и есть та самая «любимая», которой посвящена надпись, а может и вспоминает какие-то моменты из своей жизни.
Зачарованное место, тайну которого наверняка знают двое, до сих пор несет мощный положительный импульс.
20. МЕРТВЫЕ ЗЕРКАЛА
Он – живой, умный, добрый. Он попал в королевство кривых зеркал. Мертвых зеркал. Он смотрит куда-то мимо неё. Он видит только её отражение. Кривое отражение в зеркале. Ей хочется закричать: «Я здесь!». Но она молчит. Потому что она – отражение.
И ей кажется, что она умерла. Что она – привидение. И он ходит сквозь неё. Думает сквозь неё, дышит…
В его королевстве все ненастоящее, все кривое. То, от чего ему кажется, становится легче, усугубляет боль одиночества, разум не совершенствуется, а деградирует. От сомнительных удовольствий приходит не бодрость, а слабость и болезни. Кажущиеся друзья, своей кажущейся помощью лишь больше затягивают его в водоворот неизбежности.
Там, в его королевстве есть и женщины. Но это не любовь. Все они чего-то от него хотят. Их кривые отражения воруют по частям его деньги, его время, душу. Воруют всерьёз, по-настоящему.
Когда она понимает это, ей хочется разбить кривые зеркала. Но она боится, что их кривые осколки разлетятся по всему свету, и каждый увидит, какой он там, в кривом зеркале.
Поэтому он должен обязательно однажды заглянуть в нормальное зеркало. Это её глаза. Потому что она живая, как и он. Потому что она любит его, как себя.