ЗВЕЗДЫ В СОЛОМЕННОЙ ШЛЯПЕ
В непролазной чаще черного леса стоял когда-то угрюмый город. И жили в нем несчастные люди. Свои драгоценности они прятали в сундуки и сейфы. Дома обносили высокими заборами. И свирепые псы бегали в каждом дворе.
Но самое страшное – лица свои люди прятали под масками. Когда шли на работу, надевали маску научности, когда шли в магазин – маску самодовольства. На все случаи жизни у них были свои маски. Они изворачивались, лицемерили, и всяк норовил обмануть другого. Со временем души у всех так зачерствели, что превратились в совсем маленькие песчинки…
Но вот однажды в их городе появился дом, совсем непохожий на остальные. Окруженный садом с невиданными белыми цветами, благоухающими на весь город, он вызывающе стоял на центральной площади без решеток и заборов, и от него исходило белое сияние. А среди цветущих вьющихся растений качалась на качелях молодая женщина с длинными рыжими волосами, которые, как костер на снегу, полыхали среди белого сада.
Жители надели маски превосходства и безразличия, хотя, конечно, разглядели все до мельчайших подробностей. Дождавшись ночи, они надели маски жуликов, и пришли воровать белые цветы.
Жадными руками вырывали они все с корнями, а клумбы затоптали, ведь их нельзя унести с собой. Каждый житель посадил в своем черном саду белые цветы, но к утру, они опустили головки и зачахли.
Днем жители угрюмого города, надев маски любопытства, пришли к необычному дому, и опять, будто нетронутый, благоухал белый сад, а женщина безмятежно качалась на качелях.
-Да она издевается над нами! – подумали жители, и ночью одели маски убийц, чтобы отомстить ей.
Но когда они проникли в дом через открытые окна и двери, тот оказался совсем пустой, лишь тени метались по стенам. Обезумевшие, они ломали дом, топтали сад, но стоило им отвернуться, как все снова возвращалось к своей красоте.
Без сна провели жители города остаток ночи. И что-то переменилось в них. Неудержимая сила тянула всех к непокорному дому. Утром они окружили его кольцом, даже забыв надеть маски, и спросили женщину, которая с улыбкой на лице поливала цветы:
-Кто ты? Зачем ты появилась у нас? Почему ты без маски? Почему нет забора вокруг твоего сада? И почему тебя не охраняет свирепый пес?
-Я? – женщина засмеялась, и всем сразу стало легко на душе, - Я – ваша мечта! Я долго ждала, что вы придете без масок, и вы пришли. За это я подарю каждому по цветку.
Складки одежды женщины расправились, и все увидели прозрачные крылья. Незнакомка стала перелетать с цветка на цветок.
-Выбирайте, - говорила она, - вот это белые хризантемы – цветы надежды, белые орхидеи – цветы совершенства, белые гвоздики – цветы дружбы, белые розы – цветы чистой любви, белые пионы – цветы невинности, белые лилии – символ чистоты… Возьмите их, они ваши!
Тогда каждый осторожно и недоверчиво выбрал себе по цветку, чтобы посадить его в своей душе. И город сразу заискрился светом. И рухнули заборы. И разбежались собаки. И открылись кованые сундуки…
А на месте волшебного дома взметнулось большое рыжее пламя. Жители собрали все, теперь уже ненужные маски и бросили их в это пламя. И оно поглотило их.
И расступился черный лес. Теперь это самое счастливое место на земле, которое можно назвать раем. К нему сто дорог. Загляни в себя. И если ты найдешь в своей душе хоть один белый цветок, тебя с радостью встретят в этом городе.
Наступил последний день старого года, но что-то странное творилось в мире.
Осень давно раздела деревья, забрала с собою красочный занавес, и оставила сцену. Гудели в ожидании провода. Пауза слишком затянулась. И оркестр ветров, в который раз, повторял увертюру несравненной примы. Зрители стенали: «Где же Зима? О! Где же Зима?»… Похоже было, что красавица просто забыла о своих обязанностях.
Земля уже не знала, что делать ей на пустых подмостках в праздничный день, точно полуголая дебютантка, не выучившая роль. Остывшая, она давно не принимала дождя. И дождь, прикоснувшись к ней, превращался в лед. Льдом покрылись газоны, дома и машины. Многорукими хрустальными сосульками таращились деревья и кустарники. Машины опасно скользили по блестящему обледенелому шоссе…
А волшебник спал.
Вы знаете, что может разбудить волшебника? Нет? А я Вам скажу. Волшебника может разбудить лишь первый снег.
И вдруг, с наступлением сумерек, Зима ворвалась в город запыхавшейся метелью. Пушистая нахальная и прекрасная, она бесцеремонно и уверенно подарила себя сразу всем, по-хозяйски сдула последнюю пыль осени, одним лишь синим взором своим сковала реку, ажурным кружевом украсив берега и… отперла снежные врата.
С изысканным вкусом великолепной художницы развесила она по саду волшебника невесомые хлопья. Накрыла праздничной скатертью стол в его беседке. И волшебник проснулся.
-С доброй ночью! – сказала ему Зима.
-С доброй ночью! – ответил волшебник.
-Может, хватит сидеть в четырех стенах?! Ты же таким выдумщиком был! Волшебство бы какое сотворил!
-Удиви – сотворю!
-Удиви – удиви! Думаешь так просто удивить друга после стольких лет знакомства? Впрочем, я сегодня особенно постаралась. Выйди, да удивись!
Вышел волшебник в сад. Поглядел на роскошь белых икебан Зимы и… не удивился. Снег как снег!
-Старею, - огорчился волшебник и вернулся в дом.
Вы знаете, зачем надо волшебнику непременно удивиться? Нет? А я вам скажу. Если чародей не удивится в Новогоднюю ночь, мир не увидит нового чуда…
-Все очень мило, - сказал волшебник, - и со вкусом, - Зима еще смотрела с надеждой, - и как всегда красиво.
Эта безнадежная концовка учтивой речи насторожила её не на шутку.
-Да ведь так и заболеть можно! Ну, хватит киснуть! Выйди к людям! Материлизуйся в кого-нибудь! – Зима смотрела в зеркало, в котором не было отражения.
-Ну и в кого? В синицу? В белку? В мышку? Нет! В кошку!
-В блошку! – потеряла терпение своенравная Зима, - некогда мне тут тебя удивлять! Мне еще 600 волшебников разбудить надо! Полетела я… - и снежной птицей выпорхнула в окно.
В доме сразу стало пусто и неуютно. Волшебник заметил, что давно никто не стирал пыль с его старого рояля, и вьющиеся белые розы разрослись по всему дому, непозволительно распущенно. Картинами застыли на стенах любимые сказки.
Волшебник завел их снова. И это немного взбодрило его. Он подошел к зеркалу, круглому, как одиночество.
-Может, пойти хоть раз в своем нормальном виде? – сказал он себе, и тут же увидел свое отражение.
Это был удрученный мужчина, лет сорока пяти, во всем черном, с веками, немного опущенными на карие пронзительные глаза. Он поправил темные с легкой проседью волосы и мягко улыбнулся своей волшебной улыбкой.
-Надо бы одеть что-нибудь нарядное, - с этими словами он стянул со стола скатерть, подаренную ему только что Зимой, и обмотал ее вокруг шеи, вместо шарфа…
Снег не хрустел под ногами волшебника, потому что он шел в нескольких сантиметрах над ним, не оставляя следов.
Город ликовал. В разноцветные окна домов выглядывали торжествующие украшенные елки, мелькали танцующие пары, иногда попадались запоздавшие влюбленные. Ото всюду доносился смех и приятная музыка. Чарующие запахи жареного и печеного щекотал ноздри. Щелчки хлопушек и откупоренного шампанского возвестили о прибытии Нового года.
Башенные часы пробили полночь.
Вдруг среди веселого шумного города волшебник почувствовал, что кто-то плачет. И он пошел на это чувство, как животные идут на запах. Вы знаете, какими чувствительными могут быть волшебники? Нет? А я Вам скажу. Добрые волшебники всегда приходят чувством на чье-то несчастье.
Посреди искрящейся радостными фонариками площади плакала маленькая девочка. Ее горячие слезы падали на зябкое заношенное пальтишко, на большие не по росту черные валенки и на снег, проделывая в нем дырочки до самой земли. И это были самые горячие снежные дырочки на свете.
«Это очень бедная девочка», - подумал волшебник, а вслух сказал:
-Зачем ты так горько плачешь? Ты не боишься, что твои слезы прожгут землю насквозь?
-А я и не плачу, - ответила девочка, моментально спрятав в рукаве соленые капельки.
Волшебник заглянул в детские глаза и с удивлением обнаружил, что девочка действительно не плачет.
Он поднял с земли ее застывшую слезинку, которая в его руке тут же превратилась в изумруд.
-Но ведь ты же только что…- произнес он изумленно, держа в руке бесценную находку.
-А теперь нет, - и девочка улыбнулась.
И волшебник удивился во второй раз.
«Это очень гордая девочка», - подумал он, превратив детскую улыбку в нежный цветок незабудки, и осторожно спросил:
- А ты сможешь рассмеяться?
-Конечно! – воскликнула девочка и рассмеялась.
И волшебник удивился в третий раз, потому что ее смех упал в ладони волшебника маленькой радугой.
«Это очень красивая девочка», - подумал волшебник, но, когда присмотрелся повнимательнее, заметил, что из глаз девочки, что так весело для него смеялась, по-прежнему бежали слезы.
Он бережно спрятал изумруд, незабудку и радугу, снял свой необычный шарф и одел его на смеющуюся - плачущую девочку.
-Каримба! Карамба! – произнес он, и шарф превратился в белый горностаевый комбинезончик, а неудобные валенки стали уменьшаться, пока не сели по ноге крохотными меховыми пимами.
Широко раскрылись детские глаза:
-Дяденька! Ты волшебник? – девочка перестала разом и смеяться и плакать.
-Да, - скромно улыбнулся волшебник, - а ты кто?
-Васька.
-Василиса Прекрасная?
Девочка опять рассмеялась, только теперь по-настоящему:
-Это мама зовет меня Василиса Прекрасная, когда сердится, а ребята Васькой.
Волшебнику понравилось, что его причислили к ребятам. И девочка почему-то не боялась незнакомого мужчину. И Вы знаете почему? Нет? А я Вам скажу. Дети, как волшебники чувствуют сердцем добро. И в глазах ее волшебник прочел лишь восхищение и ожидание счастья.
-Полетаем? – осторожно спросил он и протянул ей руку.
И лишь девочка коснулась руки волшебника, в нее тот час хлынул необычный поток шипучего газированного воздуха, много-много маленьких звенящих искрящихся шариков. Девочка стала невесомой и тоже приподнялась над дорогой совсем чуть-чуть.
-Полетаем! – смело согласилась она и оттолкнулась от земли.
Волшебник тоже радовался, тоже подпрыгивал и смеялся. И, как Васька, сбивал с крыши сосульки, и кидал в нее снежками. Его морщины разглаживались. На вид ему уже нельзя было дать никак не больше тридцати.
-Смотри! – восклицал он как мальчишка, - а я могу вот так!
-И я могу! – девочка смело кувыркалась в воздухе и прыгала до самой крыши. Щеки ее заалели. И она радовалась своему новому другу.
Вы знаете, как могут радоваться дети? Вы знаете. Они могут радоваться, не чувствуя усталости.
-Ты здесь живешь? Какой красивый домик! – девочка смело зашагала по тропинке, оставляя крохотные следы на свежем снегу.
Волшебник приподнялся над этими следами, боясь их нарушить и удивляясь, какие они славные. Сегодня он опять мог удивляться всему: звездному небу; заснеженным деревьям, старой башне с живыми часами на ней… И причина этого удивления шла впереди по тропинке, восклицая поминутно:
-Смотри, какая беседка! - или, - Смотри! Смотри! Какие узоры на стеклах!
-А у тебя есть елка? – спросила Васька, положив пальчики на дверную ручку.
-А как же!
-Она красивая?
-Самая красивая! – и шепнул в ладони, - Каримба! Карамба!…
Девочка открыла двери. Комнаты были нарядны и чисты. От недавнего запустения не осталось и следа. На стенах лучились волшебные сказки и звали в свой мир неповторимым очарованием. Фонариками летали с цветка на цветок живые светляки и бабочки. А елка, что стояла в центре, была украшена большими снежинками и гирляндами из тончайшего хрусталя, которые торжественно и тихо позванивали при каждом движении девочки. Васька, как маленький котенок обследовала все своим любопытным взглядом.
-Здорово! – наконец восхищенно выдохнула она.
-Правда? – произнес юноша волшебник. На его кудрях растаяла седина. Взмахом руки он зажег свечи и накрыл столик лучшими лакомствами мира.
-С Новым годом! – сказал он, разливая чай в хрустальные чашечки.
-С Новым годом! – сказала девочка, которая даже не заметила, как изменился волшебник.
Она откусила кусочек пирожного и вдруг стала совсем грустной, она, очевидно, вспомнила о своем горе.
-Что-то не так? – встревожился волшебник.
-Нет-нет, - попыталась успокоить его девочка, - просто, просто…
Но от этой попытки она наоборот вернулась в реальность, и вдруг заплакала, в высший знак доверия, не удерживая и не пряча горючих слез.
-Просто… меня никто не любит…
Волшебник допил остатки чая из ее чашечки и от этого заглянул в ее мысли, в ее жизнь.
-Ну, ты же знаешь, что это не так, - сказал он ласково, - Не плачь! Ты самая чистая, самая добрая, самая прекрасная девочка на свете! И сегодня я могу исполнить любые твои желания.
-Да?!!! Ты можешь все?
-Все, - скромно ответил волшебник.
-Почему же ты не сделаешь всех людей счастливыми?
-Дитя! – ответил ей глубокий старик, - всех людей сделать счастливыми не может даже Господь Бог!
-Но, почему?
-Они ищут счастье там, где его нет.
Он встал, зябко поеживаясь, поднес руки к блестящим игрушкам елки, точно греясь от их блеска.
-Я не могу исполнять желания людей, если они мне не нравятся. Много раз я пытался помочь им. Но как это сделать, если свои лучшие дни замешивают они на вине и безделье? Как убедить их, что в деньгах нет спокойствия, надежды в интригах, мечты во власти… Как объяснить им? Маленьким… смертным… что глупо тратить время на корысть, месть и ревность, когда так мало дается его для любви…
На стенах по-прежнему распускались прелестные сказки, но их уже никто не замечал.
Тикали ходики.
-Значит, они не хотят быть счастливыми, и поэтому несчастны? – тихо спросила девочка.
-Да, - ответил волшебник.
Девочка сняла с себя снежный шарф и оказалась в старых больших валенках и пальтишке.
-Ты прости, меня в таком виде домой не пустят…
Шарф снегом рассыпался в ее руках.
Морщины болью прорезали лоб волшебника, ведь он увидел недоверие в детских глазах.
-Подожди! – задержал он ее у выхода, - Подожди! У нас еще есть вот это! – он достал ее слезинку, улыбку и смех, - Пойдем!
Они поднялись по хрустальной лестнице на крышу.
Волшебник обратил лицо к звездам, и простертыми руками подбросил в небо свои сокровища.
-Каримба! Карамба! – выкрикивал он. Небесный свод стал переливаться всеми цветами радужного сияния, вспыхнули зелеными изумрудами звезды, а потом расцвели незабудками.
-А теперь загадывай свои самые заветные желания! И все, что ты загадаешь, обязательно сбудется!
С неба посыпались звезды.
-Я хочу, - подумала девочка, с мольбой глядя на небо, - чтобы наша учительница не ругала Настю, за то, что она пишет левой рукой. Хочу, чтобы бабушка не готовила суп с луком, потому что братишка его не любит. Чтобы мама не работала по ночам. Хочу, чтобы вернулся отец…
По щекам девочки опять побежали слезы:
-Чтобы взрослые не наказывали, хотя бы сегодня детей за разбитую посуду, как меня, а праздновали вместе с ними. И чтобы слепая кошка, что родила котят в подъезде, прозрела и увидела, какие они славные…
Звезды перестали падать.
-Но ты ничего не загадала для себя! – воскликнул пораженный волшебник.
-Разве? – девочка улыбнулась, опять спрятав слезы в рукаве, - проводи меня домой.
… Новогодняя ночь заканчивалась. На востоке забрезжил рассвет. Друзья мигом очутились в ее комнате. В зеркале появилось отражение девочки. Волшебника рядом не было.
-Нам пора проститься, - сказал волшебник.
-Ты еще придешь? – спросила девочка.
-О том, что ты загадала, не беспокойся, - вместо ответа сказал волшебник.
-Ты придешь? – упрямо переспросила девочка.
-Ну, конечно, - обманул волшебник, хотя знал, что теперь девочка будет ждать его всю жизнь.
-Спокойного утра! – сказала девочка.
-Спокойного утра, - ответил волшебник.
Девочка прилегла под елкой у камина и скоро уснула. Она ведь была маленькая и очень устала.
-Ангелов тебе к снам! – сказал старик и поцеловал ее в глазки.
-Ангелов тебе к судьбе! – сказал мужчина и поцеловал ее в лоб.
-Ангелов тебе к счастью! – сказал юноша, и, не смея тронуть, добавил, - прощай!
… На улице опять пошел снег. Где-то за городом уже проснулось солнце. И солнечный снег падал, точно выделанный из молочно-апельсиновых капель. Абрикосовый густой воздух обволакивал уснувший после бурного праздника город.
А по дороге шел мальчик с золотыми кудрями.
Зима нагнала его и закружила вокруг снежным виром.
-Я никогда не думал, что ты так удивительно хороша! – воскликнул мальчик.
-Да, я такая! – ответила Зима.
-Ты переливаешься в таком великолепии! – говорил мальчик.
-Продолжай, - великодушно позволила Зима. Она любила, когда ею заслуженно восхищались.
-Я счастлив! – сказал волшебник, - я могу снова удивляться!
Мальчишка шел к своему дому, бережно обходя следы крохотных пим, радуясь, что не позднее первого января все желания девочки исполнятся.
И Вы знаете, почему волшебник больше никогда не придет к девочке? Нет? А я Вам скажу. Потому что ни один волшебник не имеет права делать чудеса дважды для одного и того же человека. И в жизни каждого, хотя бы и во сне, чудеса случаются только раз.
Поздней осенью в один из дождливых утренников вдруг потеплело. Из земли проклюнулся росток небывалого пурпурного цветка. Пчелка Жаль-Жаль прожужжала:
-Глупый! Куда же ты! Ведь теперь осень! Листья с деревьев опали! Я чувствую: вот-вот ударят морозы и убьют нежность твоих лепестков!
Но цветок не послушался. И уже к вечеру раскрылся во всем своем трепетном великолепии. Был он чем-то похож на сладчайший ожег первого поцелуя, так вдохновенно все дышало в нем счастьем.
Пчелка Жаль-Жаль села в теплый венчик, и тут же вздрогнули волшебные тычинки. Прозрачный цветок стал увеличиваться в размерах, пока не превратился в великолепный замок. Это струи дождя вели хоровод, переливаясь всеми цветами радужного фонтана серебряных нитей, образовывая стены и своды сказочного замка формы цветка. И ветер затихал перед ним, восхищаясь волшебной гармонией.
Пчелка прожужжала под аркой входа:
-Жаль-Жаль, никто этого не увидит! Жаль-Жаль! Никто не оценит! И некому встречать Принцессу Дождя!
Пчелке не терпелось узнать, какою же теперь родится Принцесса. И очень удивилась, даже отпрянула, когда навстречу вышла загорелая пышная женщина, которая приветливо улыбнулась, заметив старую знакомую.
-Что же? Что же это? – вспархивала пчелка.
-Дождь дождю рознь, - многозначительно произнесла новорожденная, - поэтому не апрельскую Инфанту Капели, и не Майскую легкомысленную Фею видишь ты перед собою. В этот раз я появилась осенью, а стало быть, надо соблюдать все правила этикета…
-Ты думаешь, в этот раз удастся? – спросила пчелка Жаль-Жаль.
Принцесса ничего не ответила, пожав плечами.
Капли дождя просачивались сквозь лепестки замка, точно через мелкое сито и делали в лужах волны колец. И эти круги, освещенные вечерними фонарями, блестели и переливались, точно небо опрокинулось песочными часами. И теперь дрожащие звезды оказались под ногами.
Принцесса поправила разлетающийся лепестками, вечно мокрый плащ и направилась к выходу.
-Подожди! Подожди! – жужжала над ухом пчелка Жаль-Жаль, - Они не готовы еще принять знания! Ты в этом городе за ночь не найдешь того, кто достоин! Ах! Как жаль! Как жаль, что ты никогда не слушаешься меня!
-Жизнь моя – один день! – решительно возразила Принцесса, - Не сидеть же мне до утра в этом замке. Не для этого дается мне шанс…
Принцесса окунулась в толпу города. Ее волшебные волосы излучали аромат идеальной чистоты и свежести, и прохожие оборачивались на этот запах, вдыхая его благословение, становились умиротвореннее и чище.
Принцесса Дождя заглядывала в удивленные глаза прохожих, и сама грустно улыбалась, видя как люди легко поддаются очарованию. Она прошла по площади, по роскошным и дешевым магазинам, спустилась в метро, но ни одна душа не показалась ей настолько привлекательной, чтобы подарить тайну перевоплощения.
Наконец она появилась на вокзале. Люди толкали друг дружку, жевали на ходу пирожки с картошкой и грибами, тащили чемоданы, и казались слишком озабоченными своими проблемами.
Звуки флейты заставили Принцессу зайти в зал ожидания. Там на подоконнике сидел музыкант и играл полонез. Мелодия лилась торжественно и чисто. И люди бросали деньги в шляпу музыканта.
Его большие глаза грустно смотрели в никуда. Принцессе показалось, что она нашла приемника своих знаний, и для начала сотворила очень маленькое чудо – корзинку с пирожками.
-Как тебя зовут? – спросила она музыканта.
-Вениамин, - улыбнулся юноша одними губами. Глаза оставались печальными, - Ты продаешь пирожки?
-Вроде этого, - ответила Принцесса, она забыла о своем несуразном виде и подала Вениамину пирожок с изяществом инфанты.
Музыкант ухмыльнулся. Но от угощения трудно было отказаться, и он съел несколько пирожков молча, пару раз взглянув на часы.
Принцесса Дождя в это время любовалась прекрасным юношей, он казался ей безупречным идеалом красоты. Черные крупные локоны, тонкий нервный нос, мягкие губы, а главное, эти глубокие печальные глаза, в которых отражались сразу все переливающиеся капельки дождя.
-Ну и много ты зарабатываешь за день? – перебил ее мысли Вениамин, спросив опять одними губами. Глаза по-прежнему оставались отрешенными.
-Ничего. И очень многое. Еще одну жизнь.
Музыкант посмотрел на назойливую разнаряженную в нелепый и совсем не модный мокрый плащ тетку с пирожками с наигранным сочувствием, но Принцесса Дождя не заметила этого взгляда, потому что думала в это время, какое красивое, музыкальное у него имя « Ве-ни-а-мин!» Точно звонкие капли ударяются о стекло: «Ве – ни – а- мин!»
-Я хотела тебе рассказать…
-Я бы для тебя поиграл, - перебил ее музыкант, - но у тебя все равно нет денег, так что отойди, не сбивай клиенток, я уже порядком устал, а заработал совсем мало… - и он опять заиграл полонез, мастерски исполняя все тонкости мелодии великого композитора.
Но Принцесса Дождя не уходила. Она собрала с земли горсть опавших листьев, которые тут же превратились в кучу грязных денег.
С разочарованной улыбкой бросила женщина их в шляпу музыканта. И только тогда его глаза засветились от счастья.
-Спасибо! Спасибо! Мадам! Я готов играть для Вас хоть всю ночь! Куда же вы?… - кричал вслед Вениамин.
-Жаль-Жаль! Такой красивый юноша, - жужжала над ухом пчелка Жаль-Жаль, - Он думает, что получил больше всех! Он сможет купить теперь себе целый замок!
Принцесса, сдерживая чувства, как и подобает коронованным особам, гордо прошествовала по всем улицам города, раздавая из своей корзины пирожки. В руках удивленных прохожих они превращались то в новую ленточку для волос, то в теплый шарфик, то в золотые сережки, а то и просто в пачку сигарет. Все зависело от того, что на данный момент желал прохожий. Наконец, немного успокоившись, она скрылась в замке. Теперь она была обречена на новое рождение и поиск. Ее провожала пчелка, и на прощание она сказала Принцессе:
-Не печалься, прекрасная Принцесса. Пока ты искала одного, чтобы сделать его сверхсчастливым, очень многих людей ты сделала просто счастливыми, более добрыми, и во многих поселила надежду. Разве этого мало для одного дня?
-До встречи весной…- это был уже только легкий голос тихого ветра.
И дождь прекратился. Заяснели звезды. В город вернулся холод. К утру эти звезды застыли кругами в лужах заледеневшими дождинками, а ветер развеял по улицам колючками льдинок причудившийся призрак замка Принцессы Дождя.
Старая Орешница знала, что он пустой, но тратила на него времени столько же, сколько на остальных своих детей, только глядя в его сторону длинно и прерывисто вздыхала. Орешки росли и зрели на дереве, отягощая ветки с завидной уверенностью, не догадываясь о внутренней пустоте своего брата.
Когда дети дозрели, Орешница сделала все, чтобы поровну поделить землю между ними для последующего роста и разбросала их в разные стороны.
-Растите в большие деревья, и давайте плоды! – наставляла она.
Пустой орех тоже получил свой кусочек земли.
Но заветы матери удалось выполнить только нескольким укатившимся в траву, поскольку их не заметили женщины из соседней деревни. Остальных собрали и понесли на базар.
Как обрадовались орехи, попав в корзину. Еще бы! Им предстояло большое путешествие! И пустой орех тоже обрадовался.
На рынке их сдали оптом и, подержав немного на складе, повезли на поезде в большой город.
-Мы едем в дальние края! – загордились орехи. И радовались до тех пор, пока не попали на стол.
Это был день рождения маленького мальчика. Пустой орех лежал на большом блюде вместе со всеми и так же как полные братья надувал щеки от важности.
-Съешь меня! Съешь меня! – пищали они.
-И меня! – повторял за ними пустой орех.
Но мужчина, который колол орехи, отложил его в сторону. Орех ведь был легкий, поскольку пустой.
-На, - протянул он его имениннику после того, как ушли гости, - сделай что-нибудь.
У мальчика уже была коллекция самодельных человечков из шишек, желудей, репейника.
Не долго думая, мальчик нарисовал на орехе носик, ротик и очки, приделал туловище и сказал ему:
-А ты будешь президентом!
И посадил его на верхнюю полку, на зависть остальным человечкам.
Пустой орех, конечно, всегда догадывался, что он не такой как все, но чтобы стать президентом целого шкафа самодельных человечков!… О таком счастье он просто не мечтал!
-У меня была возможность вырасти в целое дерево, - снисходительно говорил он своим подданным, - была возможность путешествовать по всей стране, я так вкусен, что стал бы лучшей приправой к любому блюду, но я должен нести тяжкий крест руководителя и я буду верен своему долгу до конца…
У барышень в юбках из высушенных цветов от такой проникновенной речи на глаза наворачивались слезы, они подпрыгивали на своих спичках и пищали:
-Да здравствует Орех! Да здравствует Орех!
И все подхватывали эти слова в восторге. Ведь пока не раскусишь, трудно понять, что он пустой!
Негатив черно-белой ночи оживил еще далекий, но уже постепенно рождающийся во всем солнечный свет. Проснулся невидимый дух весеннего леса Лель.
Соловьи вспомнили самые чистые трели. И каждая травинка волнительно протягивала на тоненьких своих ножках тяжелую переливающуюся капельку росы: а вдруг именно она бриллиантом засияет на теплых волосах Леля. Бархатные трилистники заячьей капусты ковром обновили поляны. Березы нетерпеливо шуршали шелковыми юбками. Вдохновенно журчал по белому песочку доверчивый родник. Каждый обитатель Лисьих горок чувствовал приближение гостей и старался показаться в лучшем своем наряде.
И вот затрещали дружно сороки:
-Идут! Идут!
-По-ра! По-ра! – предупредила кукушка.
Лель бережно посадил в землю посреди поляны крохотное жемчужное зернышко и поднялся высоко над лесом, чтобы не пропустить ни одного шороха волшебного дня.
Навстречу друг другу к заветной поляне шли юноша и девушка. Они много раз встречались там, не замечая друг друга. Но этот день начал завораживать их еще предрассветными снами, и теперь торжествовал мириадами солнечных зайчиков и неуемным пением птиц.
Они вступили одновременно на живой зеленый ковер. И…О! Чудо! На их глазах распустился дивный дурманящий цветок. Они оба вдохнули этот аромат и посмотрели друг на друга…
Поляна закружилась. Юноша и девушка уже не видели и не слышали ничего вокруг, потому что земля поплыла под ногами. И два сердца вдруг забились одновременно…
Прошел день. Высыпали звезды. Но влюбленные не замечали их, околдованные тонким запахом цветка.
Пролетела неделя, за ней другая, третья, промчалось лето, но по-прежнему ласкало влюбленных тепло очарованной поляны.
Один за другим заворачивались в спираль общей жизни годы…
И однажды цветок истощил свои силы и увял так же неожиданно, как и распустился.
-Какое отвратительное у тебя лицо! – сказал вдруг юноша, и волосы его взметнулись растрепанной белизной.
-Какой у тебя грубый голос! – ответила девушка, и лицо ее прорезали глубокие морщины…
Они пошли каждый в свою сторону, с удивлением вдыхая холод осеннего леса. Черные деревья качали корявыми руками пустые вороньи гнезда. Травинки пожухли и скрючились.
Лес снова был черно-белым, как на негативе сна.
-Неужели все это было с нами? – подумали старики.
Лель проводил каждого из них до границы своих владений. А затем вернулся на заветную полянку и озябшими руками собрал горсть новых жемчужных семян из засохшей чашечки цветка любви.
Она родилась как сотни, как тысячи детей на планете, но он полюбил ее сразу, с первого взмаха крохотных детских ручек. Он назвал ее Дин – Дин, потому что звонкий ее первый плач разбудил в его душе трогательную песню.
Дождь ворвался в открытое окно, чтобы дотронуться несколькими успокоительными каплями до ее ангельского личика и подсказать матери, как следует назвать девочку. Так прошло крещение.
Дина росла на радость матери спокойной и неприхотливой. Никто не заметил, как теплый дождь Тин – Ти – Ней уверенно поселился возле маленького городка, наполняя округу волшебным шелестом. От его чудодейственной силы не только благоухали цветники, пополнялись реки, умывались крыши, от его прозрачной светлой песни, льющейся с неба маленькая Дин – Дин сразу переставала капризничать, плакать и очень скоро улыбалась во сне.
На зиму дождю приходилось улетать далеко на юг. Но в город, где жила Дин – Дин, он возвращался теперь даже зимой, принося себя, как подарок, истекая лучистой музыкой среди холодных сугробов.
Дин – Дин жила как сотни, как тысячи других детей, росла и училась. Она ничем не отличалась от них. Она очень долго не понимала, что приносит ей удачу.
Кто-то в школе прекрасно пел, кто-то рисовал, кто-то занимал первые места на соревнованиях. Дина ничего этого не умела, а может быть не хотела уметь… Когда на выпускном вечере мальчишки стали приглашать подруг танцевать, Дина посмотрела в зеркало и загрустила.
Без плаща и без зонтика она вышла под дождь. Ее никто не догнал. О ней никто не вспомнил. Но она ощутила чье-то заботливое присутствие. Струи дождя вытирали ей слезы, тушили вспыхивающие щеки. Тин – Ти – Ней точно верный пес шагал рядом, качая ветки акаций.
Дина обернулась, но никого не заметив, пошла дальше. Она все убыстряла шаг, потом побежала. И поняла, почувствовала, как дождь засмеялся, глядя на нее:
-Ха! Ха! Ха! От меня не убежишь!
И действительно. Он был вокруг. И справа. И слева. И сверху. И снизу. Он проникал в нее каким – то умиротворяющим тихим счастьем, торжественно барабаня по всему, где останавливался взгляд его королевы.
Так Дин-Дин полюбила гулять в дождь одна. Длинноногий Тин – Ти – Ней был от этого просто в восторге.
Он приносил девочке из дальних стран пыльцу тропических растений, пускал на лужах пузыри. Но все – еще боялся заговорить с Дин – Дин.
Наконец, однажды вечером, он осторожно постучался к ней в балконную дверь.
С какой радостью бросился Тин – Ти – Ней ее обнимать и целовать, когда Дина впустила его в комнату. Она замерла, точно ждала этого всю свою жизнь, не отводя от него полные глаза дождя, а может быть счастливых слез.
-Я люблю тебя, - первое, что сказал ей Тин – Ти – ней.
-Кто ты? – удивилась девочка.
-Дождь.
-Дождь? И я люблю тебя, Дождь! Меня зовут Дина.
-Нет! Тебя зовут Дин – Дин. Это я назвал тебя так.
-А тебя? Как зовут тебя?
-Ты запомнишь?
-Попробую.
-Тин – Тин - Ти – Тан – Тан - Та – Дин – Дин - Ди – Ней, мама зовет меня Тин, а братья Тиней.
-Я буду звать тебя Тин – Ти – Ней. Хорошо?
-Хорошо.
Они долго беседовали в ту ночь, рассказывая все, что еще не знали друг о друге.
-Понимаешь? – говорил Тин – Ти – Ней, - у каждого дождя есть своя мелодия.
-Да, и свой характер, - соглашалась девочка.
-Откуда ты знаешь?
-Я вас различаю.
-Правда?
-Правда. А тебя люблю больше всех.
Тин – Ти – Ней удивился и обрадовался:
-Почему?
-Ты добрый, - сказала девочка, - а еще веселый. А за что ты любишь меня?
-Ты подарила мне мелодию моей жизни.
-А можно ее услышать?
-Конечно.
Тин-Ти – Ней взлетел от окна к проводам и наиграл нежный высокий мотив, показавшийся ей давно знакомым.
Дин-Дин взяла гитару и повторила песню дождя. Так они встречались все лето.
Никто в целом свете не знал, что девочка дружит с теплым летним дождем по имени Тин – Ти- Ней и играет ему по вечерам на гитаре.
Но шло время. Девочка взрослела.
-Почему ты грустишь, Дин-Дин? – как-то спросил у нее дождь.
-У всех есть друзья. А у меня только ты.
-Разве этого мало? - насторожился Тин – Ти- Ней.
-Понимаешь? На меня никто не обращает внимания. Когда ты уходишь, наступает пустота. Мне так одиноко. А я так хочу, чтобы у меня кто-то был!
-Ты уверена, что это принесет тебе счастье?
-Ну, конечно!
-Хорошо, - сказал Тин – Ти-Ней, - я исполню твое желание, но тогда мне придется уйти из города. Если ты поймешь, что это не для тебя, назови мое полное имя. И я вернусь.
-Что мне делать, чтобы я была любима?
-Сыграй мою мелодию.
-И все?
-И все.
Так жизнь Дины переменилась. Стоило ей взять гитару и заиграть волшебную мелодию, как юноши забывали обо всем, кроме нее. У Дины появился парень. Потом другой, третий… Наконец, она стала менять их, как перчатки.
Город постигло неурожайное время. Посевы побивало градом. Они гибли от засухи.
Душа Дины очень скоро устала от всевозможных встреч. Ей стало горько и тоскливо. Она поняла, что такая любовь ей вовсе не нужна. От дождя до дождя прошло не так уж много времени. И следующим засушливым летом девушка открыла окно и тихо позвала:
-Тин – Тин - Ти – Тан – Тан - Та – Дин – Дин – Ди- – Ней! Это я! Твоя Дин – Дин! Ты был прав. Мне вовсе не надо того, что я просила. Вернись!
И дождь вернулся, излившись теплом в ее ладони.
Они долго беседовали весь вечер, рассказывая то, что случилось, пока не видели друг друга. И Тин-Ти-Ней утешал ее плачущую, как мог.
-Я хочу теперь семейного счастья. Хочу, чтобы у меня были дети. И муж.
-Разве тебе плохо со мной?
-Мне хорошо. Но понимаешь…
-Понимаю.
И все повторилось. Девушка наиграла мелодию своему будущему супругу. И дождь ушел надолго. На двадцать лет.
Дина растила детей. Штопала носки. Варила борщи и компоты. К ним в город заходили другие дожди. Скучные осенние, холодные, заунывные, гневные, грозовые, летние… не было только теплого и тихого Тин – Ти – Нея.
Казалось, Дину больше никто не понимал. Дети выросли и разъехались. Жизнь вроде бы удалась. Но не было теперь в ней ни волшебства, ни счастья. Все шло размеренно и благополучно.
И мерзкой ветряной осенью, когда с деревьев уже облетела вся листва, Дина открыла окно и отчаянно назвала имя своего старого друга.
Тин – Ти – Ней тут же окутал теплым туманом дома и кварталы, дыхнул далеким морским бризом ей в лицо.
-Почему ты пришел? Ведь я предала тебя. Ведь я никто! И ничто! Я ничего не достигла в жизни! Я как тысячи других живу на этой земле! За что? За что ты любишь меня? – рыдала повзрослевшая Дин-Дин.
-Просто ты такая. И все.
-Ну, какая я? Какая? Скажи!
-Не знаю. Просто я тебя понимаю. Просто ты – моя песня.
- Я устала.
-Я знаю.
-Мне надо что-то изменить.
-Что?
-Я хочу, пока еще не поздно что-то совершить в жизни. Может быть…стать известной?
-Ты же знаешь, что надо делать.
-Я знаю.
-Тогда бери гитару. И иди.
-А ты?
-А я буду ждать, когда ты поймешь, как ты не права.
Вскоре появилась новая рок-звезда. С экранов улыбалось ее напомаженное лицо, и имя Дианы несколько лет не сходило с губ зачарованной молодежи. Новый хит «Песня дождя», усиленный звучанием синтетических современных инструментов произвел фурор. Ее снимали в клипах, передавали по радио. Стал знаменит и город. Друзья и знакомые считали за честь, если Диана одаривала их своим вниманием. Только не было самого дождя. Он где-то скитался в дальних странах.
И что-то сломалось в ней. В ее душе. Стареющая, утопающая в славе и богатстве, она поняла, что она то сама никому не нужна. Ни мужу, ни детям, ни друзьям. Что ее никто не понимает, не слышит и не любит.
И холодной зимой, бросив всех, она вернулась из прекрасного особняка в свою старую квартиру, достала запылившуюся гитару. И заиграла мелодию совсем не так, как играли ее синтезаторы, а тихо и нежно, как пел когда-то Тин-Ти-Ней. Но дождь не приходил. На улице стояла лютая стужа.
Дин-Дин с трудом вспомнила забытое имя и прокричала его, захлебываясь вьюгой.
И в тот же миг полил дождь.
-Ты вернулся! Вернулся!
Она хотела обнять старого друга, но не смогла.
-Да ты пьян!
-Потому что ты рядом, - ответил Тин – Ти- Ней.
-Ты так любишь меня?
-Люблю!
-Ну, за что? Ведь все, что было у меня, сделал ты! А Я сама такая же, как сотни, как тысячи других!
-Нет! Ты такая, а они не такие, - повторил он старые слова.
-Сможешь ли ты остаться, Душа моя! Мне так тебя не хватало! Всю жизнь мне не хватало тебя!
-На дворе зима. Думаешь, легко было долететь до тебя? Я вернусь весной. Хорошо? – ласково погладил ее по голове Тин-Ти-Ней.
-Хорошо, я буду ждать столько, сколько ты захочешь.
И он вернулся, когда у Дины родилась первая внучка. Вернулся в тысяча первый раз, как тысяча первая сказка Шахеризады, утешая первый детский плач.
-Теперь ты будешь любить ее? – спросила совсем поседевшая Дин-Дин.
-Нет! Я не могу любить ее как тебя.
-Но, почему?
-Потому что она не такая как ты, моя Дин-Дин!…
А потом Тин-Ти-Ней долго плакал на ее могиле, облизывая одинокий крест. Он знал, что теперь никто из людей не сможет услышать и понять его песню.
Одна из миллиона, а может, миллиарда, Икринка уродилась золотой. И мать рыбка заботливо зарыла ее в чистый песочек подальше от остальных простых икринок.
Но случилась засуха. Озеро отступило. И маленькая Икринка осталась на берегу совсем одна. Она не знала, что волею судьбы могла исполнять желания.
Тут она увидела стайку только что вылупившихся из головастиков лягушат.
-Эй, ты! Золотой головастик! Ты почему не превращаешься в лягушенка?
-Я сейчас! Я попробую! – сказала Икринка и превратилась в золотого лягушенка.
-А теперь прыгай как мы и квакай! Вот так! – учили лягушата.
И Икринка запрыгала и заквакала, как они, только чуть дальше и чуть лучше. Она ведь была золотая!
Лягушата тут же выбрали ее своей предводительницей, и они поскакали в лес.
В лесу меж веток гадюка рожала маленьких змеючек.
-Ползите! Ползите скорее отсюда! – зашипели змеючки лягушатам, - сейчас мама нас всех съест!
Так и случилось. Не успела Гадюка выродить последнюю дочку, как тут же ее догнала и съела, а вместе с ней и нескольких лягушат.
Спаслась лишь маленькая Икринка, потому что послушалась змеючек, превратилась в золотую змейку и быстро уползла в березовую рощу, где на все голоса пели птицы. Икринке очень понравилось их пение. И она тут же обернулась золотою птичкой и запела в тысячу раз прекрасней, чем все птицы в лесу.
Долго-долго жила птичка под сенью прохладных деревьев. Но птицы не принимали ее в свою стаю. Она ведь была самой лучшей. Ей нравилось летать высоко в небе. Но со временем стала чувствовать Икринка одиночество и неодолимую тягу к чему-то, а к чему не знала.
Однажды в лес пришла прекрасная девушка.
-Ах! – воскликнула она, - какие необыкновенные лилии!
Икринка тут же превратилась в цветок с тонкими золотыми лепестками.
И девушка сорвала этот цветок, выбросив все остальные цветы, что собирала раньше.
Навстречу ей шел, улыбаясь, юноша. Он стал обнимать и целовать девушку, и золотой цветок упал в траву.
-Кто же я? – подумала в отчаянии Икринка, - Может я человек?
Не было в мире красивее девушки. С золотой кожей и золотыми пышными волосами, девушка прошла мимо влюбленных, и парень тут же забыл о своей невесте и бросился вслед за Икринкой.
-Ты богиня? – спросил он ее, когда догнал.
Икринка колебалась с ответом.
-Я не знаю, - промолвила она, подходя к озеру.
Парень оказался очень настойчивым. Он больно схватил ее за руку и притянул к себе. Икринка насилу вырвалась, прыгнула в озеро и поплыла.
С каким же удовольствием погрузилась она в глубокий голубой прохладный омут. Так взгляды погружаются в небеса. Так дети погружаются в сказки…
Икринка набрала полные жабры чистой воды лесного озера и почувствовала, что сама превратилась в рыбку.
-Я рыбка! Я рыбка! Я знаю теперь, что я рыбка! – плескалась Икринка на солнечном плесе.
Рыбки со всего озера почтительно окружили ее со всех сторон.
-Нет! Ты не рыбка, - сказали они Золотой Рыбке, - ты что-то другое. Но ты прекрасна!
Жил-был один бездарный писатель. То есть ему-то как раз казалось, что он очень талантлив. Не раз он внушал и окружающим, да и самому себе, как прекрасно он владеет словом. Жена слушала его, затаив дыхание. Надо, правда, добавить, что у нее не было другого выхода, но так как она была еще более бездарной, ей приходилось мириться с «талантливостью» своего мужа. Дети тоже не принимали его всерьез, потому что от писательства писателя не было для семьи никакой практической пользы. Жили впроголодь, в замызганной ветхой лачуге, до которой никогда не доходили руки нашего «таланта». Ночами сидел он за столом с пером в руке, накуривался до одури сигарет, напивался чая, перелистывал последние издания своих друзей и делал многозначительный вид. А когда жена уходила на работу, а дети в школу – он ложился спать.
И вот однажды в один из таких дней то ли солнечный луч запутался в метаморфозах сигаретного дыма, то ли ветер, забившись об занавеску, принес с собою в сон писателя волшебство, а показалось нашему «таланту», что он и не спит вовсе, а по обыкновению сидит за столом, собираясь что-нибудь эдакое написать. И комната вроде та же, а не та, а глубже, шире, объемнее. И он вроде тот же, да не тот, а моложе, красивее и неизмеримо талантливее. А вместо окна будто дверь. И она приоткрывается, а на пороге стоит маленькое ЛУЧЕЗАРНОЕ СУЩЕСТВО.
И писатель понял, что в этом существе заключен весь мир. И жизнь. И сон. И все стихии. Огонь. Земля. Вода. Ветер. Эта маленькая Лучезарная мечта стояла на пороге и улыбалась. Она была так близко, что писатель не разглядел ее лица, а только струящийся ангельский свет, живущий где-то внутри нее. Это существо, как котенок стояло на пороге, еще не решив для себя, для чего же оно здесь…
Наконец писатель изловчился и попробовал поймать Лучезарное Существо. Мгновение – и оно уже в его ладонях. И это мгновение было ослепительно и прекрасно.
Существо лукаво дало себя поймать. На самом деле оно было неуловимо, как мысль. Лучезарному Существу захотелось все в доме переставить, поменять, почистить. А потом порезвиться, как следует, ведь это Существо было еще ребенком. И писатель позволил гостю поначалу все.
Чего бы не касалась рука Лучезарного Существа – все преображалось. Вроде бы и тот же борщ, что сварила жена, да не тот, а точно настоянный на небесных травах. Вместо потолка образовался хрустальный купол такой же лучезарный, и светящийся, как и само Существо. Песни, которые пробовал петь когда-то писатель, теперь обрели совсем другой смысл и мелодию, а душа уже предчувствовала новые сцены и образы, и дышала всей грудью. Лучезарное Существо взяло писателя за руку и подвело к той самой двери, через которую пришло к нему. И писатель увидел весь невообразимо-огромный космический мир, заглянул в историю народов и вселенной. Он уже знал, о чем будет писать. И боялся только одного – что ему не хватит и десяти жизней, чтобы описать все, что он увидел с порога своего дома за этот миг. Он сел за стол и стал работать.
Проходил день за днем. Существо любило качаться на маятнике часов, как на качелях, любило выдувать пыль из-под пианино, любило строить из детских кубиков лабиринты. Когда ему было скучно, Лучезарное существо просилось на волю. Но писатель не хотел его отпускать.
-Погоди! Ты видишь? Я работаю! – прикрикивал он. На что Существо не обижалось, а лишь улыбалось своей лучезарной улыбкой.
Наконец жене и детям надоел непрошеный гость. Дети были обижены, что существо строит из кубиков гораздо лучше. А жена… понятное дело – женщина! Ведь до прихода Существа она хоть и была бездарной женой бездарного писателя, зато теперь стала вообще никем. И само собой потихоньку стала кляузничать на Лучезарное Существо. Оно де пыль разгоняет, ломает часы и прочее. Существо, конечно, все это видело и пряталось по углам.
-Послушай, - сказал однажды писатель гостю, - ты вот тут не ходи, здесь не сиди, там не пой, ну в общем, можно только здесь, здесь и здесь.
И Лучезарное Существо послушалось.
Дела писателя пошли в гору. Выходил роман за романом. Дети стали отцом гордиться. А жена по-прежнему ревновала, правда и это делала она бездарно.
Лучезарному Существу оставили лишь маленькое разрешенное место на краю между книгами и печатной машинкой, где оно могло гулять. И Существо по-прежнему было послушно.
А писатель все писал и писал свои романы, и как-то раз нечаянно сдвинул рукавом со стола стакан с чаем.
Ну, конечно же, в этом обвинили бедное Лучезарное Существо.
-Придется ввести для тебя новое правило, - сказал писатель. Он натянул тонкую струну от стола до окна.
-Теперь ты будешь обитать здесь. Ты довольно?
И существо опять согласилось. Оно взобралось на струну и пошло по ней босыми лучезарными ножками как по канату. Струна оказалась очень тонкой. И Существо скоро порезалось. Из ножек на пол побежали капельки прозрачных слез. Но Существо дошло таки до окна, хотя что-то менялось в нем с каждой секундою. Оно вытерло слезы с порезанных ножек и, весело рассмеявшись, взлетело над натянутой струною.
Вся семья с негодованием взирала на непокорное Существо. Как посмело оно ослушаться!?
А оно посмело и больше. Подлетев к столу писателя, Лучезарное Существо, как бы играючи, нажало пальчиком на кончик стакана, и тот со звоном разлетелся вдребезги. Затем оно демонстративно покачалось на маятнике часов, разрушило глупые домики глупых детей, бросило лишь полу - взгляд на тесто хозяйки – и оно прокисло.
Существо коварно взглянуло на всех обитателей дома. И целая буря отразилась в его глазах! Оно могло бы наказать их и гораздо больше, но не стало, и, войдя в свое обычное прекрасное расположение духа, вылетело в, точно для него, распахнувшуюся, дверь.
И тот час все стало меняться вокруг. Одна за одной со стола стали исчезать рукописи и книги, написанные нашим «талантом», лучезарный купол превратился в низкий пыльный потолок. Обвисли обои. Покосились стены. Дверь захлопнулась, и вместо нее из сна в явь неотвратимо стало проявляться узкое грязное окно, усиженное мухами.
И писатель проснулся.
Он ничего не помнил из того, что написал во сне. Он даже не помнил лица Лучезарного Существа.
Хлопнула дверь – то пришла с работы жена, и вернулись со школы дети.
Писатель взялся за голову и стал безутешно плакать. Ему казалось, что он прожил еще одну жизнь полную, талантливую и прекрасную, только во сне. И эта жизнь кончилась.
Там, где рождаются облака, стихает ветер. Зачарованные деревья бережно держат на своих хрустальных ветках переливающиеся снежные хлопья. Там, где рождаются облака, заиндевелые травы берегут теплое озеро…
Пошел как-то Димка кататься на лыжах, да и забрел ненароком в незнакомые места. Смотрит – дедушка старый, борода седая длинная – бережно поднимает новорожденные облака и развешивает, как пеленки, над волшебным лесом. А облака все разные: то белым олененочком вспрыгнет, то козочкой, то лебедушкой расправит крылья.
Стоит Димка, от восхищения глаза раскрыл. Заметил его дедушка, улыбнулся в усы свои длинные. «Заходи, - говорит, - гостем будешь».
Пошел Димка за дедом в снежную пещеру. А пещера та не простая оказалась, а о семи зеркалах, что разными цветами переливаются, точно цвета радуги.
Заглянул Димка в первое. Видит, вроде он – не он. Вместо плеч весы покачиваются. Да правая чашка перевешивает.
-Хороший ты будешь человек, - сказал ему дед, - добра в тебе больше, - и подвел его к другому зеркалу.
Смотрит Димка – младенец новорожденный растет, взрослеет, вот в него, в Димку, превратился, вот и форму военную надел, вот и костюм примеряет свадебный. Вот и еще взрослее сделался. Вот и постарел совсем. И почернело зеркало.
Испугался Димка, а виду не подал. Подошел к третьему зеркалу, да оторопел вовсе. Глядит на него дракон семиглавый.
-Это что? Тоже я? – деда спрашивает.
-Ты, - милок, ты. А это не головы драконовы, это семь составных человеческих, что борются меж собой за твою душу. Но я вижу, разум в тебе сильнее всех страстей.
Подошел Димка к следующему зеркалу, совсем ничего не понял.
Стоят в зеркале два Димки. Один только черный, а другой белый, спиной друг к другу повернутые. Один глядит с ненавистью, другой с любовью.
-Это твои хранители. Один дорогу тебе вверх прокладывает, другой вниз. Белый - на правом твоем плече, черный – на левом, только без зеркала их не увидишь. А это твои дороги, - сказал дедушка и подвел его к пятому зеркалу.
Смотрит Димка, перед ним карта расстелилась. А на ней не вся земля и даже не вся Москва, а только часть ее и еще его подмосковный город рядом. И как ниточки, оставляет за собой крохотный паучок белые дорожки, вышивает жизненный Димкин путь.
-Красивая звездочка получилась, - сказал Димка и подошел к шестому зеркалу. – А это что?
-А это то, для чего ты родился.
Смотрит Димка – поле мышки вспахивают, разрывают, ходы прокладывают. Потом зерна кукурузные посеяли. Стали ростки всходить. И сразу, как будто, початками из земли.
-Чудно, - сказал Димка, - Кем же я буду?
-Строителем.
Подошел Димка к седьмому зеркалу, которое на полу лежало, увидел себя, какой он есть на самом деле. В смешной лыжной шапке и полосатом шарфе. Моргнул, а это вовсе и не зеркало, а озеро, и он в нем отражается. И деда рядом нет. А из озера и впрямь облака рождаются. Какое - олененочком, какое - козочкой, какое лебедушкой белой плывет.
Вздохнул Димка глубоко, встал на лыжи и покатил прочь от озера, домой дорогу искать.
У неё была одна особенность. Девочка могла смотреть на солнце длинно, не отрываясь. И глаза её от этого не болели. Солнечные лучи наполняли всю её трепетную душу необыкновенной горячей лаской. Именно от этого в синих печальных глазах Олеси возле зрачков появились золотистые коронки – маленькие солнышки.
К ней приходили чудесные и сказочные сны. Там она могла летать без крыльев. А еще иногда утром, если солнечный луч касался смуглой щеки, ей снилось странное существо с легкими крыльями на спине. Это был редкой красоты молчаливый юноша. Он прилетал в радужных лучах солнца, садился на край постели, и восхищенно заглядывал в глаза Олеси, любуясь ими. И чем дольше крылатый юноша смотрел на неё, тем сильнее зажигалось сердце, точно от лучей солнца, только еще более мучительно и нежно. И она ждала этих чудесных снов, старалась раньше ложиться спать, и очень огорчалась, если пасмурная погода не давала солнечному лучу проникнуть в спальню.
Взрослея, она все искала такого же в жизни. Только, окружающие её юноши совершенно не были похожи на невероятного друга из сна. Она отказывала буквально всем до тех пор, пока родителям не надоели капризы дочери, и они решили её выдать замуж без согласия. За день до срока, когда была назначена свадьба, крылатый юноша снова привиделся Олесе. В его лучезарных глазах дрожали слезы. Но и в этот раз он не промолвил ни слова. «Забери меня с собою!» - взмолилась Олеся. Но юноша растаял от голоса матери, которая принесла в спальню невесты свадебное платье.
Весь день прошел в смятении. И ночью девушка не сомкнула глаз. А уснула лишь под утро, с первыми лучами солнца. И только во сне пришло решение. Ведь она может летать! Точно сомнамбула, с открытыми глазами, встала Олеся с постели. Хладнокровно бросила свадебное платье в камин. Легкая ткань тут же загорелась от малой искры. Олеся оттолкнулась от земли, и поднялась в воздухе. Поплыла над лестницей, не касаясь её ножками. И, поймав легкое движение утреннего сквозняка, плавно вылилась вместе с ним из форточки.
Долго летела девушка, думая, что если она не дай бог проснется, то разучится летать. Но она не просыпалась. И вот уже земля растаяла далеко за облаками, и Олеся ступила ногою на солнце. Она оказалась на широкой сверкающей дороге, усыпанной алмазами. Справа вздымалась огненная лава, а слева – лучезарное синее море. Дорога привела её к хрустальным зарослям диковинных деревьев. Олесе казалось, что все это она уже где-то видела: нехоженую дорогу, мертвое море и застывший лес. Она шла, пока дорога не стала совсем узкой, и деревья не закрыли её своими ветками. Тогда Олеся оттолкнулась от солнца, и поднялась над солнечным лесом. В глубине причудливых зарослей девушка обнаружила высокий замок, и направилась к нему. Дорожки так же были усыпаны алмазами. На хрустальных кустах, покрывшись хрустальными капельками хрустальной росы, блестели хрустальные розы.
И тут возле застывшего фонтана Олеся увидела странную статую. Это была девушка, очень похожая на неё, только искусно исполненная из какой-то неизвестной породы, похожей на антрацит, бриллиантин, или горный хрусталь. Только за спиной девушки были крылья очень-очень тонкие и хрупкие. И глаза, как синие льдинки, а вокруг зрачков – солнышки, как у неё, у Олеси. Рядом с первой статуей Олеся увидела вторую, третью. Весь парк был в подобных изваяниях в человеческий рост: юноши, девушки, мужчины и женщины, точно остановленные чародеем в воздухе эльфы, наполняли пространство парка солнечной страны.
Но душа звала Олесю в замок. Оттолкнувшись от алмазной дорожки, девушка обогнула фонтан и направилась прямо в открытые двери замка. Все залы были населены такими же крылатыми статуями, застывшими в воздухе. И лишь в одной комнате сидел у зеркала живой древний старец, опустив ветхие крылья.
Олеся несказанно обрадовалась, увидев живое существо. Старец, напротив, отвернулся и закрыл лицо руками. Но и мгновения хватило ей, чтобы узнать в убеленном сединами крылатом существе юношу, которого видела она в своих снах, потому что от его взгляда опять затрепетала душа.
«Это ты! – воскликнула она, - это ты! Мой прекрасный крылатый ангел! Я узнала тебя! Мне не важно, что ты стар и не можешь поднять крыльев. Я люблю тебя всем сердцем и останусь здесь с тобою, пока смерть не разлучит нас!» С этими словами она повернула к себе его сморщенное лицо, заглянула в лучезарные глаза, полные слез, обняла со всей силою и всей тоскою, что пестовала в своей душе, пока жила на земле, и нежно поцеловала его прямо в дряхлые сухие старческие губы. Старец вздрогнул всем телом от этого прикосновения.
А Олеся проснулась. И поняла, что больше не сможет летать. Она, по прежнему, находилась в замке крылатых. Только откуда-то с верхних высоких этажей заиграла волшебная музыка, все вокруг задвигалось запереливалось. Слышались звуки живого фонтана и летящих крыльев. Зал был наполнен радостными крылатыми существами. Олеся взглянула на своего избранника, и сердце её сладко заныло в груди. Старик улыбался сквозь слезы точно таким же, каким приходил к ней во сне: молодым и небесно прекрасным.
И в тот же миг встретились ожившие воды моря и огненной лавы. Исчезла дорога, усыпанная алмазами. Вместо неё взметнулся ввысь мощным салютом в честь обретших счастье огромный огненный протуберанец.
Я и сама умею рассказывать сказки…а тут.
Я ехала с конкурса журналистов «Вся Россия 2000». День выдался жаркий. Москва уже маячила впереди своими закрутками и заморочками, и не хотелось нырять в ее условности, но пришлось.
В голове еще звучали веселые песни Казани, где-то на дне сумки грел самолюбие заслуженный диплом, а руки заранее ныли от предстоящего перехода по метро с гитарой, подарками, приготовленных для детей, фруктов и экзотических татарских сладостей. Денег почти не оставалось. Но нести самой пять мест не представлялось возможным. Я вышла из вагона и взяла носильщика. Он проводил меня до метро. А дальше?
И тут на ступеньках я увидела бомжа. Самого типичного разгрязнющего бомжа, каких много подрабатывает на вокзалах носильщиками. Человек неопределенного возраста со светлыми волосами и очень светлыми голубыми глазами на загорелом лице глядел на меня с готовностью помочь. Мы быстро договорились о цене. Он взвалил на плечо мою дорожную сумку, и мы спустились в метро.
Честно говоря, мне было совсем не до него. Но, зная, насколько тяжела сумка, я постепенно стала сочувствовать своему вынужденному попутчику, когда заметила краем глаза, что его качнуло на повороте.
На первой же остановке я спросила:
-Хочешь сок?
Для Макса, так он представился, вопрос показался неожиданным:
-Где ты его возьмешь, здесь в метро?
Я пожала плечами.
-Ананасовый? – спросил он.
-Персиковый. Подойдет?
-Я уже лет двадцать не пил сок…
Я достала две коробочки с персиковым соком, чем удивила Макса. Глаза его засветились, и он, как берет дорогую игрушку ребенок, бережно взял в свои огромные почерневшие от непосильной работы руки миниатюрную коробочку с соком и благоговейно выпил содержимое.
-Ты – ангел! – сказал он восхищенно.
«Ну вот, - подумала я, - за какую-то коробочку с соком, да еще и ангелом…» Мое внутреннее «Я» тут же опустило с облаков на землю. «Ты далеко не ангел, - сказало оно мне, - и это звание получила незаслуженно». Может быть, поэтому, стало очень жаль Макса. Но, подавив в себе хотя бы внешние проявления этих чувств, я заговорила с ним не как госпожа с носильщиком, а так, точно он был моим другом. Я рассказала вкратце, что еду с конкурса, и что я писатель. Это обязывало на взаимную откровенность. Но Макс не хотел рассказывать о себе.
-Я думал, тебе лет двадцать, - сказал он, как обычно говорили мне мужчины, желающие подчеркнуть свою симпатию, и добавил, - а ведь мы с тобой ровесники.
Мы уже вышли из метро, когда я заметила, что Макса качнуло еще раз.
-Ты что-нибудь ел? – спросила я тревожно.
Теперь пожал плечами он, как-то виновато улыбаясь. Я достала из сумки огромный банан.
-Откуда ты их берешь?
Я в своей жизни видела только раз, чтобы ели настолько быстро. Так мгновенно проглатывают блин собаки. Не успела я нагнуться еще за одним для себя, как у Макса в руках была уже одна кожура. В этот момент я твердо решила покормить его как следует.
День набирал жар и зной. Утреннее маршрутное такси, в которое мы протиснулись со своими сумками, дожидалось пассажиров.
-Знаешь? У меня есть тайна. И я открою ее тебе. Ты такая необыкновенная…
Я остановила жестом хлынувший поток его многочисленных комплиментов.
-Что за тайна?
-Я – инопланетянин, - заговорщицки шепнул Макс.
Я чуть не упала с кресла:
-Кто?
-Я с планеты Эфиар у зеленой звезды Панзеры.
-А я испанский летчик на повороте.
-Ты мне не веришь? – обиделся Макс, и губы его дрогнули обиженно, как у ребенка. Он готов был заплакать.
-Верю, верю, - попыталась я исправить положение, - рассказывай. Мы все на этой планете инопланетяне. Так?
-Так, - обрадовался Макс.
Так был найден компромисс. «Что это? Паранойя? – думала я. Или выдуманная жизнь, куда прячется этот выброшенный за черту обществом человек? Он дурит меня? Хочет заработать на моей наивности, как делали это многочисленные Мавроди и прочие проходимцы?» Но восприятие маленькой пятилетней Светки, жадно впитывающей все сказки и истории, уже дергал мое нетерпение и требовал от меня, от большой Светланы Васильевны, чтобы я внимательно прислушалась к рассказу Макса.
И я прислушалась.
***
Я жил раньше на планете Эфиар. Это самая красивая планета в системе Панзеры. У вас в системе Солнца всего одна живая планета – Земля. А у нас четыре: Келора, Кифара, Алерат и Эфиар. Власть на Эфиаре.
Я тоже входил во власть. У меня был целый континент, жена Джуна и дочь Юна. Мне было 927 лет, когда это случилось. Люди на Эфиаре живут долго, дольше, чем на Земле. Они умеют справляться со всеми болезнями, потому что на одной из планет растет чудесный цветок Руно. Его сок Сизока обладает целебными свойствами. Стоит поместить тело в подобный раствор, как залечиваются все раны, можно даже вернуть жизнь. Цветок светится в темноте. Помнишь сказку об аленьком цветочке? Это не сказка. Это правда. Руно существует на самом деле.
Я уже говорил, что возле вашего Солнца только одна живая планета – Земля. Но она Панзеру не интересует. Ваша цивилизация очень отсталая, можно сказать, периферия галактики, и люди на ней как бы отбывают срок за прежние преступления на других планетах. Им дается шанс. Они здесь получают новый скафандр (так он называл тело) и пытаются себя реализовать. Не важно, в шкуре оленя пришли они на землю или в шкуре кота. Солнечная система интересна Панзере только из-за планеты Марс. Там добывается редкий минерал бриллиантин. На Земле наши его часто ищут, бурят скважины, но пока не нашли. Он мягкий, как пластилин и прозрачный, как стекло. Если через бриллиантин пропустить высокочастотный ток, он становится тверже алмаза. Нужен бриллиантин для покрытия космических кораблей. Его добывают только на Марсе. И бриллиантин очень ценится в космосе.
Вот за бриллиантином и полетел наш корабль. Его экипаж состоял из троих. Я был капитаном, моя жена Джуна – пилот и помощник и еще робот Бладекроп, который содержит корабль, ведет его самостоятельно, производит уборку и прочую работу. Реагирует он только на цифры и мои команды.
Но это был необычный полет, как остальные вылазки за бриллиантином. Еще до этого, на соревнованиях по биопортации брат Джуны Зерес попросил меня на обратном пути с Марса заскочить на Землю за полосатыми кошками. У него имелся громадный зоопарк со всех планет. А такие кошки водятся только на земле. Но я не знал, что они хищные. Животные на Эфиаре большие, лохматые, добрые и нежные, как няньки. Они напоминают ваших чертей и обезьян. Только их можно научить говорить, как попугаев.
Я согласился, не чувствуя опасности. Хотя знал, что Зерес всю жизнь завидовал мне, и когда я закончил со знаками отличия Межпланетный Магистрат, и когда Джуна поставила мне на главной площади возле Магистрата золотой памятник. Золото там не ценится, просто желтый нержавеющий материал. Там ценится бриллиантин.
Добыли мы его пять тонн, и успешно приземлились на этой планете. Это было на Дальнем востоке 500 лет назад. Теперь это место называют Залив Петра Великого. Вот в его устье и завис корабль, увидев несколько тигров. Я обрадовался, так как почти исполнил просьбу Зереса. Закрыл защиту. И тут тигр напал на меня, изодрав в клочья. Он уже пожирал мое мясо, и я видел это, выйдя из тела. Моя жена Джуна, оставив корабль, расстреляла тигра и еще несколько таких же кошек. Разыгралась гроза, и корабль, оставшись без управления и без защиты, погрузился на дно залива. Джуна вызвала помощь. От неожиданной молнии погиб подоспевший борт 388 корабля. Удалось прорваться на Тигровую сопку только 389 борту, и он привез Джуну и мое полуобглоданное тело на Эфиар. Меня тут же вылечили в сизоке. Но интриги Зереса продолжались. Он собрал на Панзере суд Магистрата. И суд, обвиняя меня в гибели двух кораблей и потере 5 тонн ценнейшего бриллиантина, приговорил меня к сожжению скафандра.
Как страдали Джуна и Юна, когда публично на главной площади Эфиара сжигали мой «скафандр». Моя душа металась рядом, но они не видели меня. Не слышали. Я, потеряв тело, попытался войти в свой золотой памятник, но, почувствовав жуткий холод, тут же вышел из него. Страдая от обиды и одиночества, я летал по Эфиару среди зданий, которые строятся в виде деревьев, среди его жителей, одетых в обычные прозрачные одежды, и не находил приюта и успокоения. Я подлетал к космическим кораблям, которые приземляли на Эфиар мои друзья. К ним тут же подводились коммуникации, метро и банков, но и они не видели меня.
Тогда я решил полететь к Магнезеру Богу Космоса. Я взмолился и попросил дать мне шанс вернуться на Эфиар. И Магнезер сжалился надо мною. Он послал меня на Солнце. Знаешь? Оно не желтое внутри, а синее. Поэтому и атмосфера у вас голубая. И на нем живут три человека Христос, Будда и Ислам. И вот, я очнулся на Земле. В теле взрослого мужчины. Это была тюремная больница. В палате больных тифом из 24 человек остался в живых только я. Мой новый скафандр оказался хуже и болезненнее прежнего. Но точно такой же. Ведь люди на всех планетах одинаковые. Все люди – звезды. У всех пять пальцев, две руки, два глаза. После болезни у заключенного изменилась группа крови и цвет глаз. Я не узнал свою мать и брата. Прошлое на Эфиаре возвращалось ко мне урывками, пока не выстроилось в логическую цепочку. Оказывается, я отсидел в тюрьме 10 лет. Мои родственники русские. И живут в Узбекистане.
А здесь, на Казанском вокзале я просто выживаю. Я должен поехать на Дальний восток и поднять корабль. Первым делом искупаться в сизоке, стать молодым и здоровым. Научить жителей Земли многому, и об их скрытых возможностях и о других планетах. Но какие то силы не пускают меня. Может быть это Зерес? Или Магнезер испытывает меня? Не хочет открывать коридор для далекой цивилизации? Иногда я разговариваю во сне с Джуной и Юной. Они по-прежнему любят меня и ждут, что я вернусь…
***
Так мы доехали до моего дома.
-Когда ты ел в последний раз? – спросила я.
-Мы едим в монастыре 2 раза в неделю. И моемся по записи раз в неделю.
-А где ты спишь?
-На вокзале. Если есть чем заплатить проводнику, сплю в вагоне, если нет, так устраиваюсь как-нибудь…
-Хочешь, зайдем ко мне, позавтракаем? – спросила я, когда мы, наконец, добрались до моего подъезда.
-Издеваешься? – Макс неуверенно глянул на мой беленький дорожный костюмчик.
-Я тебя с детьми познакомлю… Ты же будешь хорошо себя вести. Правда?
***
-Мама, кто это? – шепнул Юра, когда замусоленный грязный бомж тщательно отмывал в нашей ванной комнате руки и лицо.
-Макс. Он – инопланетянин.
У Юрки раскрылись до максимальной широты глаза. Потом он подумал, что я шучу, и улыбнулся. Но мое представление заинтриговало. И Юрка прямо так и прилип к Максу.
-Сестренка, мне только чаю. Больше ничего, - застеснялся Макс, пряча ноги под стул.
-Разберемся.
Я извлекла из сумки гостинцы. Дети тоже приготовили к моему приезду сюрприз – пятилитровую кастрюлю самой первой, самой крупной клубники с дачи, заботливо помытой и очищенной от хвостиков их детскими ручками.
Я наскоро разогрела какие-то остатки вчерашнего ужина не то картошку, не то макароны, залила это дело яйцами, подогрела суп, уставила стол фруктами. И пригласила Макса завтракать.
-Кофе? Чай? Вино? Коньяк? Водка? – я разыгрывала роль официанта.
-Я не сплю? – Макс чувствовал себя неловко и боролся с голодом, потом сдался, - кофе!
-Расскажи им о своей планете, - попросила осторожно я, и взяла рабочий блокнот.
И Макс повторил детям все, что говорил мне. Василина, не дослушав, ушла в свою комнату, Юра напротив, остался до конца, точно выпил чудесную сказку.
Когда Макс увидел мои рисунки, он чуть не задохнулся. В первый раз так эмоционально реагировали на мое творчество. Глаза его жадно впивались в размытые акварели, груди вздымалась, как меха органа:
-Признайся! Ты тоже! Ты тоже с нашей зеленой звезды! Зачем ты здесь? Ведь ты ангел!?
-Я не знаю, может быть, чтобы покормить тебя завтраком…
Мы проводили его с Юрой до станции. Я дала Максу визитку.
-Я позвоню, только, если у меня будет все хорошо. Возьмитесь за руки, - попросил он, - загадайте желание, и не расцепляйтесь как можно дольше, тогда все сбудется!
Я загадала, чтобы однажды вышла моя книга сказок, в которой было бы написано о Максе и о его далекой планете.
-Ангелы! – окликнул он нас, когда мы пошли, - Пока! Я никогда вас не забуду!
Макс поцеловал мою визитку.
Мы шли, держась за руки до самого дома, и говорили о роботе Бладекропе, который до сих пор на борту 370ВКК на дне залива и ждет команды. Мы говорили о жидкости сизока, в которую можно было бы поместить дедушку, чтобы он не болел, а заодно и бабушку, да и маму с папой, а в первую очередь, конечно, Макса…
Но он так и не позвонил.
Скосили рожь. По колючей стерне трудно стало ходить босиком. Но ребятишки бегали напрямки в дальний лес по грибы – по ягоды. И Павлинка с ними. Вечером её ножки горели, и бабушка мазала их обратом от молока, приговаривая:
-У сороки боли, у вороны боли, а у Павушки заживи!
И боль проходила. Однажды Павлинка спросила:
-Бабушка, а ты всё знаешь?
-Нет. Не всё.
-А кто всё знает?
-Кто с книгами дружбу водит.
-А научи…
Открыв старый скрипучий сундук, бабушка достала голубую бархатную книгу с золотым тиснением и причудливыми завитками, бережно положила на стол к окну.
-Это не простая книга, - прошептала она, - волшебная. Её всю прочитать невозможно, потому что она – жизнь. Вечная жизнь! Вот смотри, это Аз, это Буки, это Веди…
Павлинка быстро освоила АзБуку. И, когда учителя набирали детишек в классы, прочитала голубую книгу от корки до корки.
Но вот вскинулась в садах черёмуха. Зацвела в лесу клубяника, костянника, вишення. Пава получила аттестат и уехала в город учиться дальше. Там она вышла замуж. И, когда немного подросли её дети, решила им почитать. Какими дивными показались ей хитросплетённые сюжеты сказок. Было только непонятно, почему бабушка говорила ей в детстве, что книгу эту прочесть невозможно. Уж, казалось, знала её наизусть!
Шло время, быстро ли, коротко ли, но и у детей появились дети, захотели научиться читать. Забились снежинки об окно небоскрёба. Достала Павлина из сундука своей бабушки голубую бархатную книгу и стала учить их грамоте. Читает Павлина, не может начитаться. Как написано! Как! Слово за слово в цепочку складывается, как следок за следком. И лучше не скажешь!
А годы дальше слов бегут. Вот и правнуки читать научиться захотели. Достала прабабушка Павелина заветную книгу, да читать ей в тягость.
Что же случилось? Вроде то написано, да не то. Она бы иначе сказала, точнее, проще, а где и красивее. Но правнуков, всё ж таки, по ней читать выучила.
Тут быстро-быстро полетели годы. Ни поймать, ни сохранить: яркие; красные; жёлтые, словно листья осенние по ветру разлетаются.
Собралась из последних сил Павелина, решила вернуться в родные места. Взяла с собой голубую бархатную книгу, да и попрощалась с родными. Долго ли, коротко ли, но приехала вовремя.
Смотрит – скосили рожь. Сняла обувь. Пошла босиком по колючей стерне напрямки во брошенную деревню. И дом свой нашла. И стол нашла. Положила на него голубую бархатную книгу, и открыла дрожащими руками. А в книге той все листы белые, чистые, ни одной буковки.
Поняла старуха, что ей одной из всех на Роду выпало прочесть и понять книгу ту до конца. Вздохнула она глубоко, поклонилась в пояс родной земле, да и начала писать книгу заново.
Иван ел лук от семи недуг. Вот и вырос больше всех. Когда родня вставала рядом, он мог всю многочисленную семью обнять руками. И был выше их.
Так и назвали его Полтора Ивана.
Когда он спал, мать подкладывала ему под ноги сундук. А избушка была так мала, что приходилось Ивану спать поперёк.
Надоело Полтора Ивану так жить. Решил он себе отдельный дом построить. И пошёл место искать.
Шёл он, шёл. Забрёл в лес сосновый, стройный, высокий. А в нём – поляна. Цветы на поляне той лазоревые. А под ними – родничок вьётся. Обрадовался Полтора Ивана красоте небывалой. Удивился, что никто ещё такое дивное место не обжил. Давай деревья валить.
Тут земля загудела, задрожала. Расступился жёлтый песок, открылась пещера тёмная, а оттуда голос страшный, как взревёт на всю округу:
-Ты кто такой, и зачем пришёл в мой лес?
-Я? Полтора Ивана. Тесно мне стало в доме родном. Вот и приглядел себе эту поляну. Хочу дом поставить.
-Поставишь, - говорит голос, - только, прежде всего, придётся тебе силой со мной померяться. Коль одолеешь – живи в лесу, а упадёшь с ног – служить тебе на меня целый год!
-Ну, что ж, - отвечает Полтора Ивана, - выходи на белый свет, давай драться.
Вышел из пещеры чародей, Полтора Ивану по колено ростом, схватил его, да и бросил оземь так, что у нашего богатыря в глазах потемнело!
Стал Полтора Ивана на него в лесу работать. Было у того Чародея много подземных тайных ходов по всему лесу, тысячи комнат о тысячи сундуках с золотом, серебром, пушниною. Но самое ценное, что было у Чародея – две красавицы дочери, а третья Безряха. И все три полюбили Полтора Ивана.
Вот, прослужил он год, решился у старшей дочери спросить, в чём же сила Чародея. Не хотела старшая с богатырём расставаться, и говорит:
-В лазоревых цветах. Как отведаешь того цветика, станешь сильнее батюшки и победишь его.
Скушал Полтора Ивана лазоревый цветок. А сил и не прибавилось.
Опять бился Чародей с ним за право жить в лесу. И опять победил Полтора Ивана. Пришлось ему еще на год остаться. А как срок прошёл, он у средней сестры спрашивает:
-Как мне батюшку твоего победить?
-А ты цветочек лазоревый съешь, да хвоинками закуси с наших сосенок. В них и сила вся, - обманула средняя дочь, которая тоже не хотела богатыря от себя отпускать.
Так и остался Полтора Ивана работать у Чародея ещё на год.
Но время быстро в сказках бежит. Прошёл и третий год. Подошла к нему Безряха и говорит:
-Не в хвоинках сила батюшки нашего и не в цветиках.
-А в чём же?
-А возьмёшь меня в жёны, тогда скажу.
Подумал, подумал Полтора Ивана, как же ему с Безряхой такой жить, но уж больно надоело ему на Чародея спину гнуть.
-Хорошо, - согласился Иван, - говори!
-А сила его и в лазоревом цветике, и в хвоинках, и в хрустальном роднике нашем.
Поверил Полтора Ивана Безряхе. И выиграл состязание с лёгкостью.
-Кто же надоумил одолеть меня? – удивился чародей, - До сих пор это не удавалось ни одному смертному.
-Дочь твоя младшая Безряха подсказала. За это я обещал на ней жениться, - вздохнул Иван.
Вздохнул глубоко и чародей, понял он, если дочь родного отца наказала, значит стоит того пришелец.
-Любишь? – спросил он её.
-Люблю.
-Ещё на одного любви хватит?
- Хватит на полтора.
-Ну что ж, - сказал тогда Чародей, - живите, коли так. А наградой моей подарок свадебный будет.
Взмахнул он рукой, и выстроился большой и ладный дом на поляне. Взмахнул второй раз, и расцвёл вокруг зелен сад. Взмахнул третий раз, и показалась Безряха Полтора Ивану красавицей да рукодельницей неописуемой, хотя по прежнему оставалась Безряхой. Это любовь её огромная на него перешла.
От счастья Полтора Ивана сам не свой. Благодарит Чародея и за дом, и за сад, но главное, за чудесную жену.
Стали они жить поживать лучше некуда! Вся родня в гости ездила. И удивлялась: что такой ладный да громадный богатырь Полтора Ивана в Безряхе нашёл. Дышит на неё – ненадышится, радуется – ненарадуется, за двоих работает, за двоих хозяйство ведёт.
А она его любовью держала. Да такой большой, что на двоих хватало. И на себя, и на Полтора Ивана.
Забрала река мужа. Долго плакала - убивалась женщина на белом песке. Да слезами горю не поможешь. Вытащила сети сама. А в них – ни одной рыбки! Выбилась из сил бедняжка, да и уснула. Не ведала она, что по вечерам прилетает к той реке Золотая птица счастья.
Слетела птица на землю, пожалела спящую женщину и поцеловала её.
А вскоре родился у той женщины мальчик, да не простой, а с тремя золотыми пёрышками на груди. Мать эти пёрышки велела никому не показывать, рубашку всегда носить. Но, как то раз, пошёл мальчик на реку рыбу ловить. Солнышко припекать стало. Мальчик и скинул рубашку. Заиграло солнце в его пёрышках, и прилетела на берег Золотая птица счастья.
-Садись, - говорит, - Золотое пёрышко, мне на спину и держись покрепче!
Мальчик так и сделал. И полетели они далеко-далеко на край дня.
Так повторялось каждый день. Весь мир посмотрел мальчик: высокие холодные горы и бурные реки, зёленые холмы и дремучие леса. Но они продолжали жить бедно со своей матушкой возле реки, и никто не знал о том, что мальчик был несказанно счастлив. Но сам мальчик этого не понимал. Он подрос и стал грустить:
-Мы так бедно живём с моей матушкой, - сказал он птице, - не могла ли ты сделать так, чтобы мы жили как все, чтобы у нас был просторный дом и вдоволь рыбы и много денег?
-Есть у меня сестра Синяя птица, - ответила птица счастья, - лишь она может исполнить твои желания. Делай для неё, что она попросит, только не отдавай свои пёрышки…
И друзья полетели на край ночи, где жила Синяя птица счастья.
-Будет у вас с матушкой просторный дом, - сказала величественная Синяя птица, - только садись мне на спину.
Пересел мальчик с Золотой птицы на Синюю, и полетели они к луне. Много диковинных мест показала ему Синяя птица, но были они не такие красивые, как на Земле.
-Я исполню твоё второе желание, у вас всегда вдоволь будет рыбы, только позволь, я твои пёрышки перекрашу в синий цвет?
Мальчик согласился.
И уже под утро, когда они вернулись к дому, мальчик спросил:
-А как же третье желание? Я хочу быть богатым!
-Для этого мне нужно самую малость – три пёрышка на твоей груди.
Забыл мальчик, о чём предупреждала Золотая птица, вырвал пёрышки без сожаления и отдал их птице. Мигом вспорхнула Синяя птица и улетела, смеясь.
С тех пор зажили они с матерью в большом просторном доме. У них было вдоволь рыбы и денег. Но больше никогда не залетала к ним Золотая птица счастья. А мальчик звал её на берегу всю жизнь, которую прожил, как все. И от него ничего не осталось. Ну, может быть, только эта сказка.
Он был великим Мастером. Он мог из лоскутков бархата, шелка или гипюра делать потрясающие цветы. Не удивительно, что именно ему на свадьбу Инфанты заказали розу. И Мастер изводился, делая, одну за одной, сотни роз, оставаясь недовольным своей работой. Такие цветы его больше не устраивали. Они могли украсить прачку, кастеляншу или торговку на королевском рынке. Но ни одну из роз он не считал достойной прелестной Инфанты, которую в 14 лет выдавали замуж. Он присматривал в лавках дорогие ткани. Он бродил по городским паркам, глядя на уверенные в своей непоколебимой красоте, гордые розы. И понимал, есть какой-то секрет в совершенстве живого цветка. И он его искал.
А Она была маленькой Маргариткой, проросшей из семечка, занесенного совершенно непонятно каким ветром, и случайно зацепившимся за старую ржавую водосточную трубу напротив окна Мастера.
Маргаритка смотрела на него во все глаза, благоговея и восхищаясь. А Мастер бросал с досадой в угол очередные творения своих рук. Маргаритка старилась от отчаяния. Поверьте! Ей было, Что сказать Мастеру! Но Он вздыхал, не замечая скромного цветка.
И Маргаритка стала увядать. Там на ржавой трубе ей было сухо, холодно и одиноко.
Если бы в этот миг полил дождь, она бы могла выпустить из своих корешков сотни маленьких маргариток. Но труба была, хотя и ближе к звездам, зато далеко от земли, и совершенно не приспособлена для жизни.
Когда Мастер всё-таки открыл окно, Маргаритка совсем высохла, протянув стебельки к мастерской и положив головку на подоконник Мастера.
- Ах ты, бедолага, - взял он в ладонь маленький мертвый цветочек, оторвав от трубы скрюченные корешки.
И великая Тайна открылась ему. Он понял загадку живого цветка.
Мастер вернулся к рабочему столу и сразу же сложил великолепную гордую розу, придав ей выражение любопытства, доверчивости и незащищенности Маргаритки.
…А через неделю состоялось королевское венчание. И на груди невинной царственной особы изящно закрывалась лепестками, как живая, роза из простого белого ситца.
Жил один охотник. Это был очень хороший охотник. Ловко добывал он лося и без страха мог посмотреть в глаза медведю. Из соседней деревни подобрали ему родители достойную пару ладную и работящую. Родила она ему трёх сыновей. Дружно жила семья. Строились. Сеяли пшеницу. Растили детей.
Так и продолжалось бы дальше. Но однажды пошел охотник в лес и забрел так далеко, где не бывал раньше. Много дней блуждал он, пока лес не расступился перед широкой рекой.
Прильнул охотник губами к прохладной воде, и тут рядом с собой увидел отражение прекрасной девы в соломенной шляпе.
Синей тенью отражалась в грустных глазах прохладная река. Соломенные волосы спутаны ветром. Рот слегка приоткрыт и не знает, улыбаться ему или сердиться. Но вот вздрогнули ресницы. Девушка отпрыгнула и пошла по песку, оставляя легкие, почти невесомые следы.
-Постой! – охотник догнал ее и взял за руку.
-Разве ты меня не боишься? – спросила девушка.
-Ты кто? – нахмурился охотник. – И почему это я должен тебя бояться?
-Я? – девушка задумалась, опустила глаза, - я сама не знаю, кто я. Но меня все боятся. А ты, правда, не боишься?
-Я ничего не боюсь.
-Это хорошо, - сказала девушка.
Она сняла с головы свою шляпу и сказала:
-Смотри! Смотри на небо! Даже днем через соломенную шляпу можно увидеть звезды!
Охотник заглянул в ее волшебную шляпу и забыл о семье, о детях и о родной деревне.
Девушка привела его к себе в соломенную хижину. Все там было из соломы: и стены; и крыша; и коврики; и гамак… и в них шуршал теплый ветер.
Целую неделю прожил охотник у прекрасной девы. Даже устал от безделья. И сразу вспомнил, что надо идти домой, где его ждут дети и семейные хлопоты.
Еще грустнее стали глаза у прекрасной девы. Сняла она шляпу и отдала охотнику.
-Возьми, если захочешь снова ко мне, загляни в нее, увидишь звезды, и ноги сами приведут тебя сюда.
Горько было расставаться охотнику, успел полюбить он лесную нимфу. Спрятал он шляпу, и пообещал вернуться.
Быстро нашел охотник свою деревню. А там уже три года прошло. Радостно встречала его семья.
И жизнь опять потекла своим чередом. Охотник ходил на охоту. Сыновья росли. Вместе сеяли и убирали хлеб.
Только иногда он грустно вспоминал о Соломенной деве.
-Вот, - думал, - запашем поле, потом, - вот, соберу урожай…а дальше - зима, охота, дети, жена, заботы… И все повторялось по кругу.
Прошло много лет. Старший сын вырос, стал неплохим охотником, почти как отец. Искал он как-то топорище в старом сарае и нашел кожаную отцовскую сумку, а в ней шляпу. Заглянул он в нее и увидел звезды!
-Отец! Отец! – вбежал он в дом, - Смотри! Я вижу в шляпе звезды! Отец! Отпусти меня в дальний лес на охоту! Так и просится, так и зовет душа!
Ничего не ответил старый охотник, глядя на красивого и бравого молодца. Такие из дальних странствий не возвращаются. Пока нет семьи, нет хлопот, нет и тяги к родному очагу. Забрал шляпу и бросил в печь. Хрустко загорелись сплетенные хитрым узором соломинки. Печально улыбнулось из огня прекрасное лицо. Взметнулись светлые волосы и рассыпались звездным салютом.
И все погасло, как будто ничего и не было.
За толстым стеклом в шкафу жили книги. Они были разные. На нижней полке пыхтели от пыли неповоротливые энциклопедии, которые знали всё. Вот уж кто мог ответить на любой вопрос! Полки повыше занимали романы, повести, рассказы. Они тоже давали ответы, только длинные и подробные. С такими книгами хозяйка засыпала в кресле у камина, обнимая их, как любимую подушку. А с самой высокой полки поглядывали маленькие томики стихов. В их глазах были одни вопросы. И хозяйка редко брала стихи, потому что давно выучила их наизусть.
Хозяйка не покупала новых книг. В основном их ей дарили. И вот, на день рождения кто-то принёс сборник под названием «Мудрые мысли». С каким упоением прочла женщина созвездие лучших умов под одной обложкой! И, как это бывает, когда читаешь сразу много умных вещей, не запомнила ничего из прочитанного. Но осталась в восторге! И конечно, отвела для новой книги в шкафу лучшее место.
Шло время. К хозяйке приходили гости, и она знакомила их с книгами в шкафу. Или же гости сами знакомились с ними, когда хозяйка накрывала белой скатертью стол. В один из таких приёмов хозяйка любезно предложила кому-то почитать «Мудрые мысли». Так сборник цитат попал в другие руки.
Хозяйка, скорее всего, не догадывалась, что у всех книг есть свой характер. Они привыкают к людям. А некоторые сильно обижаются, если их выносят из дома, и не возвращаются совсем. Обиделись и «Мудрые мысли». К тому же они немного умели колдовать.
Долго вспоминала хозяйка, кому же она отдала свои «Мудрые мысли», но так и не вспомнила. А книга после прочтения попала в третьи руки, потом в четвёртые. И все забывали предыдущих и последующих её хозяев. Так «Мудрые мысли» обошли весь город, не зацепившись ни в одной голове, ни одним намёком. Обложка порядком истрепалась, страницы засалились и загнулись. Корешок ослабел. Но «Мудрые мысли» оставались быть, по прежнему мудрыми, потому что однажды перестали сердиться и вернулись в дом хозяйки через сотые, а, может, тысячные руки.
Прочтя их снова от корки до корки, и устанавливая за толстое стекло шкафа, хозяйка сказала:
-Да! Чудесная книга! У меня когда-то давно - давно была такая же. Только новая. Их теперь не выпускают. У кого же я её брала?…
18. ВЕТОЧКА ИЗ САДА ДАРИАЧАНГИ
У всех были родители, а у Оэ только мачеха, да старый сад, который почти засох. Каждую ночь мальчику снились чудесные сны. То приснится страна Дэвов, и алмазы под ногами. То в Багдаде мальчик очутится. По одну сторону – луна сидит, по другую – солнце. То умывается он, а утренняя звезда серебряную воду льёт на руки из золотого кувшина. А то попадёт в хрустальный замок.
Поэтому он долго не хотел просыпаться. Но мачеха пинала и била его, пока Оэ не начинал рассказывать новый сон.
-Отдай мне свои сны! – сердилась мачеха.
-Как же я тебе их отдам? Это же сны!
-А не отдашь – из дома выгоню! – заявила однажды мачеха и пошла к колдуну. Распустила волосы, плачет, рассказывает о волшебных снах мальчика с несказанной завистью.
Захотелось и колдуну иметь такие сны. Понял он сразу, что это мать покойная каждую ночь сыну сказки рассказывает. А мачехе наказал – пусть скажет пасынку, чтобы во сне забрал он у сказочных существ их силу и принёс в явь.
Уложила мачеха пасынка спать, а сама не легла, ждёт, что будет. И колдун не спит, под окнами ходит.
А мальчик уснул. И приснился ему дивный сон. Будто попал он в волшебный сад Дариачанги. Гнут плоды с одной стороны ветви, а с другой они - в цвету! У окна в высокой башне сидит сама красавица Дариачанги, распустила свои золотые волосы. Свесились они до самой земли, а на концах волос – цветы радужные светятся! И узнал он в ней свою матушку. Окутала его мать волосами, подняла в башню, прижала к груди.
-Наказала мне мачеха волшебную силу у тебя забрать, - сказал Оэ, - чтобы ей тоже сны снились сказочные, а иначе – выгонит она меня из дому!
-Знаю, знаю, - ответила матушка, - не выгонит, не печалься, сынок. Я сильнее её, и будет по-моему. Передай ей от меня подарочек в благодарность за то, что растит тебя.
С этими словами взяла она одну волосинку свою с цветком на конце и из головы выдернула.
-Как проснёшься – отдай ей. И ещё. Не забудь мой платочек в окошко выбросить. А тебе я подарю веточку. Посади её среди деревьев, которые сохнут по мне. Теперь просыпайся, не жди, когда разбудят!
Проснулся Оэ на рассвете. Видит, мачеха сидит, его сон стережёт. Протянул он ей длинную волосинку с цветком на конце:
-Это подарок из сна.
Приняла его мачеха, стала на глазах хорошеть и добреть, и про сны чужие забыла.
Бросил мальчик платок в окошко, и превратился колдун в камень.
Сам же принёс веточку в материнский сад, и посадил её среди увядающих растений. И тут же перенёсся из сна в явь сад Дариачанги, как это бывает только в сказках.
Зажила семья по-новому. Мачеха стала доброй, и больше не била мальчика. А чудесные сны продолжают ему сниться до сих пор, только он их никому не рассказывает
Возвращался мужик домой. Вдруг завихрился снег. И вырос на дороге огромный сугроб. Никак его не объехать – всё растёт и растёт! Вышла из него Снежена снежная дева, ручкою белою к себе манит.
-Что надо тебе от меня снежная дева? – спрашивает мужик, сам дрожит от холода.
-Красоту твоей жены и молодость! А не отдашь – прощайся с жизнью! Заморожу!
Делать нечего. Согласился мужик. Приезжает домой. Видит – бабка дряхлая вместо жены родной его встречает. Кожа висит. Во рту – один зубок. А глаза молодые – радуются, что муж вернулся.
Горько заплакал мужик, рассказал всё жене и детям. Да слезами горю не поможешь!
А у мужика того трое сыновей было. Хоть и маленькие ещё, да бедовые. Снарядились они, и пошли в лес материнскую красоту и молодость в дом вернуть. А то, как без неё?
И дала им матушка с собою пирогов – подорожников, да кувшин молока.
Зашли дети в чащу. Снег по колено. Смотрят – избушка. Вокруг огромные следы больших ног Снежного человека. Устроились братья у выхода – ждут. Вышел Снежный человек. Изловчились братья – и поймали его. Старший за правую руку держит, младший – за левую, а средний его коленом к земле придавил.
-Не губите, добры молодцы! Отдам вам всё своё добро!
-Нам твоего добра не надобно! Научи, как вернуть красоту и молодость нашей матушки. Похитила её Снежена снежная дева.
-Так то сестра моя старшая. А как вернуть красоту – не знаю. Про то младшая сестра рассказать может.
Поблагодарили братья Снежного человека, и пошли к его младшей сестре. Видят – озеро замёрзшее. Гладкое, словно зеркало. А на нём девочка катается-забавляется, льдинками-сосульками играет. Позвали её братья. Прибежала девочка. Спросили они её, как материнскую красоту и молодость вернуть.
-Ах вы, хитрые какие! – топнула по льду девочка ножкой. Закружились льдинки, колючками в братьев впиваются, - накормите вы меня сначала, напоите, потом спрашивайте!
Достали братья котомки, поделились пирогами-подорожниками, и молоком поделились.
Наелась девочка, напилась:
-А теперь рассмешите меня!
Стали братья вместе в ней по льду кататься. С непривычки падают. Смеётся девочка, аж снег с деревьев осыпается. Насмеялась вдоволь и говорит:
-Накормили вы меня, наполи, рассмешили, а теперь напугайте меня!
Не знала она, что нет ничего проще, напугать снежного человека. Чиркнули братья спичками все трое разом. Вспыхнули огни. Зажмурилась девочка от страха, что растает.
-Говори, - схватили её братья, - довольно нам с тобой нянчиться!
-Вы идите всё прямо по тому ручью, - показала девочка, - там увидите ледяной терем. В нём спит Снежена в комнате о семи зеркалах.
-А, если не спит?
-Спит, спит, ветра нет, и сегодня не будет. Отражения у зеркал все разные. Как увидите отражение своей матушки, берите его осторожно, чтоб не зазвенело, и бегите со всех ног. Успеете дотемна – ваше счастье. А не успеете – пеняйте на себя!
Поблагодарили братья Снежную девочку, и пошли по замёрзшей реке в ледяной терем. Видят – спит в нём прекрасная Снежена. Тишина такая, точно всё вокруг умерло. В зеркалах отражения разные. И среди них нет их матушки.
Растерялись братья. Не знают, что делать. Смотрит младший, а над кроватью седьмое зеркало, и в нём матушкин лик замороженной вуалью застыл.
Сняли братья осторожно ту вуаль и побежали прочь. Бегут, ног под собой не чуют.
Добежали до озера. Снежная девочка хотела, было, пургу поднять, да вспомнила, как уважительно отнеслись к ней братья, все капризы её исполнили, и лишь ладошкой помахала вслед:
-Счастливого пути! Заходите в гости! Ещё покатаемся! И пирогов приносите…и молока!
-Хорошо! – пробежали мимо братья.
А на пути Снежный человек стоит. Хотел он, было, детей в снежный ком закатать, да вспомнил, что не тронули они его добро, да поблагодарили за науку. Помахал им рукой:
-До свидания, удальцы! Будете в моих краях, заходите в гости!
-Непременно! – торопятся братья. Бежали-бежали. Не успели. Лишь крыльца коснулись – зашло солнце за синий лес. Выпала вуаль из рук и разбилась.
Выбежали родители. На пороге лишь ледяные искорки горят! Заплакали дети горько-горько от обиды такой. Упали те горячие слёзы на крыльцо, растопили матушкину красоту и молодость. И тут же матушка преобразилась и стала ещё лучше прежнего!
А снежные люди потом ещё не раз встречались им в лесу. Но только это уже совсем другая сказка.
На краю между Светом и Тьмою проходила когда-то Красная линия. По одну сторону жил ангел Дар, по другую – чертенок Мот.
Были они не первыми среди слуг своих хозяев, раз жили на границе света, поэтому не гнушались друг дружкой, ходили друг к другу в гости, сплетничали о властителях Света и Тьмы, играли в кости… Дошло до того, что тонкая грань между ними почти стерлась.
Не знаю уж как, но узнали об этом главный Бог и главный Демон и решили покончить с такой сомнительной дружбой.
Поговорили промеж собой и решили послать к приятелям хитрого кота Врединку, чтобы тот придумал какое-нибудь средство и рассорил их навеки.
Добежал Врединка по Красной линии до Мота и Дара, а те чай пьют. Садись, говорят, с нами.
-А вот, кто из вас главней, с тем и сяду, - стрельнул зелеными глазами Врединка.
-Я главный! – сказал Дар, - взмахну крылом – все засмеются!
-Нет! Я главный! Шевельну хвостом, и все заплачут!
Заспорили приятели, загорячились, не могут решить, кто из них главней. А коту того и надобно.
-Я гляну – сад зацветет! – кричит один.
-А я плюну, и он осыплется!
-Да, уж, конечно, ты только на пакости горазд! Травинку и то посадить не сможешь!
-Ах так! – рассердился Мот, - Вот возьму и сотворю что-нибудь! Такое!
-Какое?
-Такое! Вот тако-о-ое! Круглое! Мир свой сотворю! И буду в нем Главным Богом! Во!
-Мой мир все равно будет лучше! – кричит Дар.
-Нет мооой!
Не долго думая, стали колдовать, лепить, выделывать. Полработы почти закончили, да кот помешал. Взмахнул хвостом, и срослись две половинки разных миров: белая Дара и черная Мота, смешались в один круглый шар.
-Земля! – воскликнули все трое.
-Я ее сотворил! – кричит Черт.
-Нет, я! – доказывает Ангел.
А кот сидит в сторонке, наблюдает, что дальше будет. Устали творцы, пошли спать. Не спал только Врединка. Стащил он у Мота сигарету и засунул ее глубоко внутрь Земли. Затлела Земля. Зашевелились вулканы на ней. Вокруг образовалось маленькое небо с облаками.
Весь следующий день ругались ангел и черт из-за сигареты, но потушить Землю так и не решились, пошли спать. Земля теперь жила отдельной от всех жизнью!
А ночью опять навредничал кот. Потерся об шар, блохи с него на шар-то и понапрыгали.
Проснулись утром Дар и Мот, видят – Земля населена…
-Че это? – спрашивает Дар, - черное! Прыгает и летает! Фу! Гадость какая!
-Давай потоп устроим! – предложил Мот.
-Давай!
Взяли приятели ведро воды и полили на свое творение. К Земле океанами вода понаприлипала.
-Хорошо! – воскликнули творцы.
-Давай что-нибудь посадим!?
-Давай! Ой, Смотри! Там кто-то еще остался. Не всех смыло!
-Да ладно. Пусть живут!
-Насадил Дар цветов и деревьев всяких, трав, а Мот кактусов да колючек.
-Ты, чей это посадил? – возмутился Дар.
-Не видишь? Колючушки! – растянул мордаху в блин довольный Мот.
-Горе мне с тобой! Ну ладно, давай разумных существ там поселим, - предложил Дар.
-Давай!
-И пусть они Богу молятся. Мне пусть молятся!
-Нет, мне!
-Тогда ты своих твори, а я своих сотворю, чтобы, значит, они нам по отдельности молились!
Дар сделал их по своему образу добрыми, справедливыми и красивыми. А Мот по своему подобию подлыми, завистливыми, злыми, ну, как у чертей водится.
Устали, намаялись, еле сил хватило, чтобы уложить человечков на Землю для живительного сна, и пошли на покой.
Тем временем Врединка не терял времени даром. Раз толкнул он Землю лапкой – очнулись люди на ней. Два толкнул лапкой – перемешались между собой. Три толкнул лапкой – стали плодиться и размножаться.
Проснулись творцы. Глядь! На Земле народу видимо-невидимо! Перемешалось Добро и Зло. В ком больше Добра, а в ком Зла – не понять. Бегают люди по Земле, не знают – кому молиться!
-Молитесь мне! Я Бог! – воскликнул Дар.
-Молитесь мне! Я Бог! – возразил тут же Мот.
-Мне!
-Нет! Мне!
Стали друг с другом спорить и подрались. Врединке того и надо.
-Наших бьют! – кричит.
Прибежали тут все чертенята и боженята и давай драться. Так друг друга и мутузили, пока главный Бог и главный Демон не пришли и не разогнали всех по своим местам.
-Нашел средство? Поссорил? – оба кота спрашивают.
-Так точно, Ваши Превосходительства!
-Что это? – спросили вместе Бог и Демон, указав на вращающуюся планету.
-Где?
-Да вот же, круглое и вертится?
-Ну, это. Ну, вот это…
-Ну, в общем, Земля это.
-Да, Земля!
-Да, я и сам вижу, что Земля. Я спрашиваю, кто все это натворил?
-Он!
-Нет! Он!
-Та-ак! Все ясно. Продукт совместной деятельности, - опустил хвост главный Демон.
-Побочный эффект средства, - пожал плечами Врединка.
-Дар! – разгневался Бог.
-Да. Господи, Ваша Светлость.
-Три недели отбывания на Земле в виде человека! Потом вернешься, поговорим.
-Мот! – сдвинул брови правитель Тьмы.
-Да. Ваша Темность.
-Тебе сигареты на кой были выданы? Черт бы тебя побрал!
-Открыть новый филиал ада!
-Да? Ну, тогда дуй на Землю, и открывай!
Сели два главнейших правителя Вселенной у Земли. Один по одну сторону Красной линии, другой – по другую. Любуются.
-И как эта идея мне самому в голову не пришла? - почесал в затылке Бог.
-А мне не нравится, - насупился Демон.
-Тю!
-Ну, не люблю я так! Раньше все ясно было. Вот Зло. Вот Добро. Вот Красная линия. Это же Зараза! А, если и дальше все перемешается? Нет! Это дело надо в корне пресечь!
-Погоди! Не кипятись! – возразил мягко Бог, - на вот булочку с изюмом.
-Айй! – отмахнулся от него правитель Тьмы.
-Ну, давай оставим.
-Нет.
-Ну, в виде эксперимента.
-Нет.
-Ну, под мою ответственность.
-А! Делай что хочешь, только потом опять начнешь меня во всем обвинять.
-Ладно. День трудный выдался. Эй! Врединка! Проследи, чтобы там ни-ни! Ну, ты понял! И шарик этот охраняй, чтоб не стащили. На нем наши люди, - посмотрел на булочку, от которой отказался Демон с сожалением, и бросил ее коту, - на вот, за работу.
Ушли правители. Устроился кот на стертой линии. Сам хитро так улыбается, изюм из булочки выковыривает. Поглядел на Землю и заурчал разными голосами:
-Я Бог!
-Нет! Я Бог!
-Ф! Ф! Ф! «Наши люди»…
-Атеисты!
-Я БОГ! – и стал уплетать булочку.